— Лови!
Он поймал камешек, быстро подставив сложенные лодочкой руки, испуганно посмотрел на нее:
— Холодно!
— Конечно, холодно, — согласилась Хонорат, — но грязной хуже.
Она еще немного поплескалась, отжала кое-как подол, встряхнула мокрой головой и вышла на берег. Выбрала самый прогретый солнцем валун и устроилась на нем — обсыхать.
Мальчик терпеливо ждал, пока у Хонорат не перестанет зуб на зуб не попадать, потом подошел и протянул камешек:
— Хочешь, ты брось? Это ведь ты нашла.
— Нет, я все равно не умею.
Мальчик прицелился, размахнулся и кинул камешек почти параллельно поверхности воды. Тот запрыгал по озерной глади и потонул почти на ледяной границе. Мальчик и Хонорат переглянулись.
— Видела? Девять раз скакнул.
— Ага, здорово. Мэсси, — сказала Хонорат, вспомнив его имя, — а ты бегать умеешь или тоже не пробовал?
— Пробовал, — Мэсси дотронулся до своего затылка. — Вчера вечером бежал и растянулся прямо под ногами у господина Грания. Пол-то в коридоре каменный, скользкий.
— Ох! — до Хонорат только сейчас дошло, что новый знакомый тоже человеческий детеныш и ему, где бы он ни жил, так же достается от шернов, как и ей. — И что было? Он тебя ударил?
— Ударил, и обстрекало благословенным зарядом, всю ночь затылок щипало и волосы обгорели. Правда, сейчас уже не болит.
Хонорат удивилась, что мерзкую и жгучую силу крылатых господ кто-то может называть благословенной, особенно после того, как сам от нее пострадал, но спорить не стала, просто предложила, чтобы отвлечь:
— А давай в догонялки?
Он кивнул, Хонорат быстро соскользнула с камня, крикнув:
— Чур, я убегаю! — и понеслась по лужайке. Мэсси бросился следом и довольно быстро ее опередил. Потом она бегала за ним, долго, пока не высохла, а когда он понял, что ей не тягаться с ним в быстроте, поддался и дал себя догнать. А дальше они мчались наперегонки по лужайке просто так, потому что это было весело.
Подсохшая трава источала чудесный аромат, цветы распускались, птицы проносились в воздухе, пользуясь этими короткими утренними часами, когда все живое радуется солнцу и отходит от зимней спячки, но не успевает еще впасть в засушливое полуденное оцепенение.
Вдруг Хонорат резко остановилась, переводя дух.
— Ой, — сказала она, глядя в направлении общины. — Там завтрак привезли, кажется. И брат наверняка проснулся.
— Тебе уже пора? — спросил он с сожалением.
Хонорат вдруг поняла, как страшно не хочется уходить. Но еды она тогда до полудня никакой не увидит. И Зибура надо кормить, негоже, чтобы брат орал от голода часами. Он не виноват, он ребенок, мысленно повторила Хонорат всегдашнее оправдание матери.
— А может, ты пойдешь со мной или подождешь здесь? Хотя я могу не вернуться. Давай знаешь, как сделаем? Давай ты со мной пойдешь и постоишь в стороне, увидишь, погонят меня на работу или нет, если нет, мы еще поиграем, а если да, ты увидишь, что меня можно не ждать. Или ты там кого-то боишься?
Мэсси немедленно вскинулся:
— Не боюсь, — сказал он с обидой.
— Тогда идем. Только обещай, что пока не увидишь, что меня точно угнали на работу, не уйдешь. Клянись Землей благословенной.
Мэсси поглядел на нее с изумлением.
— Землей проклятой, — поправил он.
Хонорат поняла, что воспитывали его более чем странно.
— Землей благословенной.
— Землей проклятой.
— Да почему проклятой?
— Не знаю, просто так принято.
Хонорат в нетерпении оглянулась на дорогу.
— Ладно, идем. Просто обещай, что не уйдешь.
Когда они дошли до пологих холмов, окружавших общину, Хонорат побежала вперед, а Мэсси остановился в отдалении. Вообще ходить к человеческому поселку ему не то, чтобы запрещалось, но и не приветствовалось. Когда он встречал этих женщин, пленниц и работниц, в городе на холме, они смотрели на него совсем не по-доброму. Иногда ему случалось слышать и проклятия в свой адрес. Мать страшно боялась, что женщины причинят ему вред, хотя эти несчастные были безобидны и только словами выражали свою неприязнь. От немногих мужчин — выворотней, уцелевших после недавней войны, — он шарахался сам. Все же его тянуло к людям. Общества одной матери ему явно не хватало. Хорошо, что хотя бы эта девочка не посчитала его чужаком. Мэсси сам не заметил, как подошел к ограде чересчур близко, так, что его заметила одна из раздающих еду женщин.
Тележки с хлебом и кашей в числе прочих привезла Марела, мать Хонорат. Вообще это было дело выворотней, но те, как и их господа, любили переложить свое задание на других — даже не из лени, а ради того, чтобы проявить свою власть над кем-то окончательно бесправным. Пленницы не возражали против такой передачи обязанностей — это давало им возможность подкормить своих детей и выскрести котелки до чистоты. Выворотни иной раз вываливали объедки в грязь еще до того, как раздавали еду всем — просто по злобе.
Хонорат получила от матери двойную порцию завтрака и унеслась к землянке — кормить Зибура. Марела, раскладывая кашу остальным, случайно поглядела в сторону изгороди. Сначала она глазам своим не поверила — маленький выворотень, сын этой рыжеволосой шлюхи! Не может быть, разве проклятая ведьма пустит своего отпрыска бегать в нищую общину? Еще ударится где или затеет драку — а Ихазель отомстит всем.
Это и в самом деле был тот мальчишка. Марела шепнула напарнице пару слов и отошла к ограде.
— Что ты тут делаешь? — спросила она сердито, глядя поверх головы Мэсси. — Убирайся. Нам не нужны неприятности из-за тебя.
Мальчишку как ветром сдуло. Марела удивилась, что ее слова так быстро подействовали и огляделась в поисках дочери. Женщин отправляли работать в сад вокруг ближайшей усадьбы, и если бы дети были с Марелой, ей было бы спокойнее.
Хонорат бродила вдоль изгороди, волоча за собой ноющего Зибура. Она успела позавтракать, а так как после утреннего угощения не чувствовала слишком сильного голода, заначила в карман несколько сухарей. Хонорат проверила, не выпадет ли запас, и завертела головой, разыскивая Мэсси.
Комментарий к Дети с обеих сторон. Мэсси
Смотрела тут фильм Знамение
https://www.youtube.com/watch?v=agqmWl1o31o
Во второй минуте ролика, когда дети бегут по траве в долине среди гор, что-то защипало.
========== Дети с обеих сторон. Донат ==========
Мэсси, удрав за ближайший куст, наблюдал за толчеей в общине. Раздатчицы складывали на тележки котелки и миски, детишки верещали, дрались, некоторые женщины пытались их урезонить. Выворотни, держась в стороне, похохатывали над всеобщим гвалтом. Вскоре это им надоело, и один из них поднял хлыст рукой, на запястье которой виднелся багровый след, щелкнул своим орудием по земле и прикрикнул:
— Эй, бабы, кончай бардак! На работу пора, хватит вам отлынивать!
Женщины сразу не утихомирились, так что выворотню пришлось пустить в ход кнут, что вызвало еще большую суматоху. Мэсси зажмурился и заткнул уши, но плач, крики, ругань, детский визг приглушились не до конца. Тогда он начал быстро хлопать себя по ушам, получились звуки, напоминающие грохот водопадов в горах после полуденного ливня, за которыми потерялся шум скандала.
Когда Мэсси отвел руки от ушей и раскрыл глаза, выворотни уже навели кое-какой порядок. Несколько женщин увозили тележки в город под предводительством одного надсмотрщика, остальных согнали в колонну и повели к саду вокруг ближайшей усадьбы. За некоторыми матерями бежали детишки, выворотни отгоняли тех, кого считали слишком уж маленькими для работы. Шерны в этот раз руководить разделением труда не явились.
Мэсси увидел, что отругавшая его сердитая женщина тревожно оборачивается и зовет:
— Хонорат! Хонорат!
«Она что, ее мама?» — удивился он и на всякий случай заполз еще глубже под куст. Колонна ушла далеко, шум затих. Тогда Мэсси выбрался из своего укрытия. Он видел, что в общине остались одни мальчики, о которых не пеклись ни их матери, ни выворотни, прекрасно знающие, что бабы нарожают новых.