Но вот, более чем через сто лет после появления вызвавшей сенсацию книги Лудольфа, ученые умы взволновало еще одно объемистое сочинение об Эфиопии. И если на долю книги Лудольфа выпало всеобщее признание, то пятитомное описание путешествий шотландца Джеймса Брюса вызвало ожесточенную полемику, вплоть до того, что многие из участников этого спора полностью отрицали описываемые Брюсом реалии.
В чем же дело? Брюс поставил перед собой цель обнаружить истоки Нила, которые, как тогда полагали, находились в Эфиопии. Белый Нил (Малег или Бахр-эль-Абьяд) считался лишь «главным притоком» великой реки Нил, сбегающей с нагорья, реки, известной еще Геродоту как «Астап, истекающий из озера Холе (или Колоэ)». И на карте Фра-Мауро дуга Аббая, берущая начало в озере Тана, уже изображена довольно верно. Брюс знал о сведениях португальских миссионеров, но не считал их достоверными. Пробыв три года в Эфиопии, Брюс в 1773 году возвратился в Европу. И вот — «прошло столь много лет, а с нетерпением ожидавшееся описание этого путешествия все еще не издано». Распространились слухи, ставившие под сомнение сам факт, что Брюсу вообще можно доверять. Его молчание было тем более странным, что он «наконец-то благополучно достиг великой цели многих бесплодных до сих пор попыток европейцев-путешественников — нашел истоки Нила». Поэтому легко понять, что, когда книга вышла в свет (через 17 лет после его возвращения из Эфиопии), «общее мнение», подогревавшееся гипертрофированным интересом к ней, набросилось на нее и «объявило Джеймса Брюса хвастливым болтуном, который желает воздвигнуть себе триумфальную колонну на обломках доброго имени своих предшественников, украшает себя, подобно вороне из басни, чужими перьями; его сведения из-за вопиющих противоречий и свидетельств, известных сегодня как ошибочные, вызывают недоверие и тем самым умаляют в глазах специалистов завоеванный им авторитет», — писал о нем Эрманн.
«Отвратительная похвальба, пускание пыли в глаза, безмерное самолюбование» и другие аналогичные упреки заслужил Брюс от критически настроенных к нему современников — и все потому, что не оставил незапятнанным ни одного из своих предшественников, хотя сам заимствовал «для своей книги немало удачных мест у этих опороченных им людей». Джеймсу Брюсу из Киннэрда выпала та же участь, какая за пятьсот лет до него была уготована великому путешественнику Марко Поло, которого даже вывели в венецианском театре кукол в образе враля по прозвищу «Иль Милионе» — из-за его казавшихся невероятными рассказов об увиденном.
Действительно, немало сведений, приведенных Брюсом, оказалось малодостоверными. Их легковесность и отрывочность дискредитировали объемистое сочинение Брюса, так же как и его попытки подкрепить «скудость собственных сведений» велеречивыми воспоминаниями о пережитом или же пространными заимствованиями у своих предшественников. Особенно же ставились ему в вину надменность и тщеславие, с какими он повествовал о своих необычных впечатлениях, а также заявление о том, что его собственные рисунки — «лучшие, какие когда-либо издавались в сочинениях по естественной истории».
Но если оставить в стороне эти «пятна, которые не хотелось бы видеть», наблюдавшиеся порой и у других исследователей, то следует признать несомненным достижением Брюса собранный материал, столь богатый, что он может считаться поистине первым среди исследователей Эфиопии нового времени. Он оставил нам произведение, в котором, по словам еще одного современного ему рецензента, «и любопытствующий читатель и специалист обнаружит сокровищницу сведений, относящихся к географии, естествознанию, астрономии, антропологии, этнографии, торговле и мореплаванию; в этой книге ученые любой области знаний могут найти пищу для удовлетворения собственного любопытства».
Брюс пользовался особым расположением тогдашнего правителя Эфиопии в связи с тем, что отличился там как лекарь во время опустошительной эпидемии оспы. Он сопровождал императора и в военных походах. После первой неудачной попытки ему все же удалось достичь истоков Аббая, или Голубого Нила, в провинции Годжам. В своем дневнике Брюс так описывал этот столь знаменательный день 4 ноября 1770 года: «Прямо под нами мы увидели Нил, ставший много уже, теперь он представлял собой лишь ручей, вода которого едва ли смогла бы привести в действие мельницу. Но я не мог оторвать глаз от этого вида, вспоминая все прорицания древних авторов о вечной тьме у истоков Нила и о самой невозможности их достигнуть».
Брюс обнаружил в болоте близ горы Геэз три истока «в небольших алтарях из прочного дерна», сооруженных человеком. Лобу видел только два истока, третий же был с тех пор, «очевидно, сделан с прилежанием или же по крайней мере расширен человеческой рукой».
Как сообщает далее Брюс (Лобу тоже говорит об этом), народ агау обычно совершал у алтаря основного истока жертвоприношения — вслед за появлением на небе «Собачьей звезды» (созвездия Гончих Псов). Здесь закалывали черную корову, голову ее опускали в воду, а мясом оделяли собравшиеся роды. Кости принесенного в жертву животного сжигали на костре. Брюс писал: «Народ агау из Дамота оказывает Нилу почести как божеству, он поклоняется реке, и тысячи голов скота пожертвованы божеству, которое, как верит этот народ, обитает в истоке; агау и до сих пор приносят ему подобные жертвы».
Не странно ли, что аналогичные обряды существовали как у истоков реки, так и у ее устья? Но суть почитания была различной: различалась его форма, сами жертвоприношения, да и сами практиковавшие их народы, которые узнали о существовании друг друга лишь позднее. Но издревле они были едины в том, что сочиняли молитвы во славу соединявшей их реки, при том, что одни не знали, где река начинается, а другие — где кончается. Брюс думал, что горы Амид-Амид, расположенные к востоку от истоков Нила, и есть знаменитые Лунные горы.
«Эти тройные горные цепи, лежащие одна за другой и образующие концентрические окружности, наводят на мысль, что это — Лунные горы (Montes lunae) древности, у подножия которых, как считали, находятся истоки Нила; да в сущности, ничем иным они и не могут быть».
Эти слова Брюса подтверждают, что он признал обнаруженный им Аббай (Голубой Нил) главным истоком Нила. Несмотря на неправдоподобные сведения, а также на противоречия (а возможно, именно из-за них), книга Джеймса Брюса привлекла к себе такое внимание, что повлияла на тогдашние тенденции общественного развития и привела к основанию британской «Африканской ассоциации».
В стране царя-первосвященника
Когда Аббай, описывая широкую дугу, спускается с гор от своих истоков в цветущую котловину на высоте 2700 метров над уровнем моря, он довольно скоро превращается в небольшую речку, «которая способна крутить обыкновенную мельницу». При впадении в озеро Тана его ширина уже достигает 60 метров. Его воды хорошо различимы, поскольку не смешиваются с озерной водой и «текут вдоль южного берега озера Цана (Тана) на протяжении семи миль[60] (лье)», — писал Брюс.
Кристальной чистоты вода, на поверхности которой словно плавают 37 причудливых зеленых островов с множеством церквей и монастырей, густые заросли папируса, более 60 впадающих в озеро рек и 25 горячих источников в его окрестностях — таково легендарное озеро Тана, которое значилось на картах средневековых географов как «Дембийское море». До Брюса первыми из европейцев побывали здесь португальцы. Еще в 1613 году на берегах озера стоял Паэс, а несколько позже сюда добрался и Лобу.
Во время «сезона больших дождей» озеро затопляет прибрежные районы площадью 600 квадратных километров— они, по словам Брюса, «целиком засеваются пшеницей и являются житницей Абиссинии». Область Дембня у озера Тана называли в связи с этим также «императорскими закромами».
Плодороднейшие земли вулканического происхождения вокруг озера Тана — несомненно и сегодня солидный резерв сельского хозяйства Эфиопии. При искусственном орошении только здесь можно увеличить полезную сельскохозяйственную площадь более чем на миллион гектаров. Как ни странно, хотя сельское хозяйство представляет собой важнейшую отрасль хозяйства страны (в нем занято 90 % населения), посевы зерновых, однако, почти не превышают ее внутренние потребности. Главный предмет экспорта — дикорастущий кофе. Но как для названных культур, так и для теффа (разновидность ржи Eragrostis tef — «повседневная пища простых людей»), ячменя, сорго, сахарного тростника и хлопка необходимо в значительной степени осваивать имеющиеся резервы.
60
Миля — до введения метрической системы — единица длины.
1 германская географическая миля = 7420 м;
1 английская миля (сухопутная, или уставная миля) = 1609 м;
1 морская миля= 1852,9 м.