Лишь через двенадцать лет после этого европеец смог объехать озеро Альберт; это был Джесси, а следом за ним, в 1879 году — Мейсон и Эмин-паша. Джесси двигался вдоль восточного берега до южного конца озера, пока путь ему не преградили густые заросли амбача. Однако он смог все же определить положение южного берега озера Альберт — 1° с. ш., то есть там, где он на самом деле и находится. О реке, впадающей с юга в озеро, ньоро не смогли ему рассказать.
Но вернемся к Бейкеру. Он вместе со своими спутниками с триумфом спустился к берегу озера, в рыбацкую деревушку Ваковия (к югу от порта Бутиаба), которая, как и прочие селения на берегах этого озера, доставляла своим обитателям средства к существованию благодаря двум дарам природы — рыбе и соли.
Бейкер пишет: «Все кругом пропахло рыбой — и все кругом говорило о настоящем рыболовецком промысле, не имеющем ничего общего с благородным умением англосаксов обращаться с удочкой и наживкой; нет, здесь к хижинам прислонены гарпуны, подвешены для просушки снасти толщиной в мизинец, а к ним привязаны железные крючки такой величины, что это говорило об огромных размерах обитателей озера Альберт».
Под «огромными обитателями» подразумевались отнюдь не гиппопотамы, на которых охотились также с помощью мощных гарпунов, стоявших наготове вокруг, — речь шла об огромной рыбе под названием нильский окунь, или, по-местному, баггера.
Близ Магунго, около впадения Виктория-Нила в озеро Альберт, местные жители построили в воде настоящие промысловые рыболовецкие сооружения — громадные ловушки для рыбы, окруженные специальными ограждениями. В наше время рыболовство в крупных озерах приобретает все большее значение, поскольку рыба хорошо дополняет рацион питания местных жителей. Четвертая часть ежегодно вылавливаемой рыбы идет теперь на экспорт, особенно в Республику Заир, — это и копченая, и сушеная, и соленая рыба. Кооперативы рыбаков сдают улов на вновь построенные предприятия по переработке рыбы (например, в Нтороко); строятся новые коптильни и фабрики рыбной муки, на будущее также запланировано сооружение новых предприятий.
Относительно добычи соли Бейкер сообщал, что из ям выбирают черный песчаный ил, который как следует промывают, а образовавшийся рассол затем выпаривают. Продукт переработки, которой занималось здесь все население, был белым, но на вкус очень горьким, хотя он и определял характер торговых взаимоотношений побережья с хинтерландом. Поскольку в странах на востоке Экваториальной Африки соль — дефицит, она составляет там, где ее находят, основу для прибыльной торговли. В Кибиро, одном из селений к северу от Ваковия, добыча соли стала предметом настоящей промышленной переработки. Соль в плитах по 2–4 килограмма, упакованных в банановые листья, обменивали в Уганде преимущественно на «чистые деньги», то есть на раковины каури. Торговые связи местных соледобытчиков выходили при этом далеко за пределы озера, в страну лура (одного из нилотских народов), а также в области, расположенные к северу от Виктория-Нила.
Близ Магунго пораженный Бейкер увидел впадающий в озеро Нил не тем бешено несущимся потоком, каким он оставил его у порогов Карума, а почти неподвижным, застойным водоемом. Поэтому он решил отмести прочь все возможные сомнения и найти тот «большой водопад», о котором говорили ньоро. Началось плавание на лодках вверх по реке, хотя все немало страдали от коварной болотной лихорадки. На третий день этого путешествия по реке нильская капуста стала проплывать мимо лодок все быстрее, что говорило об убыстрившемся течении, а нарастающий шум падающей воды говорил, что и сам водопад находится недалеко. Когда же лодки, с трудом преодолевая теперь уже пенившуюся воду, добрались до поворота реки, путешественникам открылся вид, который по сей день великолепнее всех на Ниле. Однако здесь по праву надо предоставить слово самому исследователю, ослабевшему от лихорадки, настрадавшемуся, и его достойной всякого уважения супруге: «По обе стороны реки высились утесы, заросшие лесом, они круто вздымались примерно на высоту в 300 футов; из зелени листвы торчали скалы, а река, грохочущая в ущелье, что рассекло утесы прямо перед нами, и сужающаяся вследствие очень сильного течения, была заключена в теснину шириной едва ли в 150 футов; с яростным ревом проносилась вода через нее, между утесами, и потом низвергалась с высоты примерно 120 футов в темную бездну. Падающая вода была белопенной, что производило великолепное впечатление, поскольку она резко выделялась на фоне темных утесов, которые окружали реку подобно крепостным стенам, — довершали же всю эту картину исполненные грациозности тропические пальмы и дикие бананы. Это самый большой водопад на Ниле, и в честь выдающегося президента Королевского Географического общества я назвал его, как самый важный объект на всей реке, водопадом Мерчисона».
Наконец была окончательно разрешена тайна большого различия в перепаде высот (на целых 515 метров) на расстоянии 480 километров между озерами Виктория и Альберт. (Обмеры Спика и сделанный им вывод, что «река падает на тысячу футов по высоте над уровнем моря», были блестяще подтверждены Бейкером, измерившим перепад высот в 1275 футов!) Из них на протяжении 65 километров Нил нисходит по «лестнице» из порогов и пенящихся ступенек мелких водопадов в Центральноафриканский грабен. Он опускается по грандиозной рампе из коренной скальной породы, верхний и нижний концы которой смогли исследовать в те годы английские путешественники Спик, Грант, а за ними следом и Бейкер, доказав, что это и есть та самая «река у Гондокоро».
После открытия Бейкера прошло более ста лет. Но и теперь водопад Мерчисона завораживает всякого, кто любуется им. Как и прежде, река ниже скалистой преграды — место сбора бессчетного числа крокодилов и гиппопотамов, настоящий рай для них, поскольку корм, которым богата вода, что называется, сам «льется» им в глотку. И до сих пор верно тогдашнее наблюдение Бейкера: «Нигде не видел я столь выдающегося парада крокодилов, как там, по берегам реки, на любой песчаной отмели; они лежали словно бревна, тесно друг подле друга, и лишь на одном берегу мы насчитали двадцать семь особей исключительно больших размеров».
Статус национального парка гарантирует здесь сохранность богатства фауны. Тысячи туристов из всех стран света посещают ежегодно этот парк, расположенный по обе стороны Виктория-Нила на площади в 3900 квадратных километров; они едут до водопада 14 километров на небольших моторных лодках вверх по реке, — пожалуй, этот участок Нила вообще производит наиболее сильное впечатление. После невообразимо сильных дождей 1961–1965 годов вода прорвала с северной стороны ход для еще одного водопада, и теперь она бушует в двух рукавах, вытекающих из одного узкого прохода в скале. Сооруженные совсем недавно смотровые площадки на высоких берегах открывают грандиозный вид на Нил. Слоны подходят прямо к уступам скал, гиппопотамы, так же как и во времена Бейкера, погружаются в бурлящие воды реки, в которых водится доисторический нильский окунь длиной до двух метров — на радость любителям-рыболовам и крокодилам! Крокодилы раскрывают лучам солнца свои жуткие пасти с острыми зубами, которые обследуют деловитые волоклюи; они проплывают мимо на плавучих папирусных островках, а на берегах реки появляются то буйволы, то жирафы, то водяные козлы — они приходят на водопой.
23 марта 1865 года Бейкер возвратился в Гондокоро, завершив исключительно трудный путь, проделанный им по суше. Два года без трех дней провел он в этом путешествии. В наши дни по шоссе из Джубы в Нимуле тот же путь длиной в 200 километров на автомобиле занимает четыре — пять часов, а затем, пересев на нильский пароход, уже через несколько часов попадаешь на озеро Альберт.
Еще один участок Нила не давался исследователям, а именно от порогов выше Гондокоро, где и Миани пришлось все-таки продолжить свой путь по суше до самого озера Альберт. Участок до Беддена (примерно в 35 километрах южнее Джубы) еще можно было одолеть, хотя и с огромным трудом, как свидетельствует сообщение английского врача, миссионера Фелкина, датированное 1881 годом: «Подъем вверх по течению, через пороги близ Беддена, весьма опасен. Вода ревет и пенится невероятно, со всех сторон громоздятся утесы, а между ними — лишь узкие проходы, по которым и должна пройти лодка. При форсировании порогов туземцам, которые тянули лодку, пдя по берегу, пришлось к тому же преодолевать эти утесы; еще одним препятствием были деревья, росшие у кромки воды. Но хотя нас несколько раз ударило о скалы и лодка наполнилась водой, она все же не перевернулась. После захода солнца наше путешествие стало еще более опасным. Туземцы зажгли факелы, красноватые отблески которых падали на их темные фигуры и на каменные глыбы фантастических форм в клокочущей воде; сквозь рев потока мы временами слышали скрежет каната или резкий окрик старшого, надсмотрщика, который понукал людей тянуть изо всех сил: «Турр, турр авафе кавам! (Взяли, взяли— тащи скорей!)»».