Что же заставило английское правительство через 11 лет после поражения, которое потерпели их войска от махдистов, вновь начать активные действия в Судане: ведь изменение политики в этом вопросе потребовало специального парламентского решения? И до тех пор предпринимались все возможные меры, чтобы оставить за собой право пользоваться «нильским коридором». В Эфиопии начали обретать все большее влияние итальянцы (по договору в Уччиале они уже провозгласили завоеванные на побережье области «колонией Эритрея»), поэтому два договора, заключенные в марте и апреле 1891 года, были призваны защитить интересы англичан на востоке; на западе Судана была предпринята попытка подобного же урегулирования отношений с Францией. В мае 1894 года Великобритания «сдала в аренду» провинцию Бахр-эль-Газаль государству Конго Леопольда II — дабы умерить устремления Франции.
Но вдруг с таким трудом сооруженная стена оказалась разрушена на восточном конце «нильского коридора»: 1 марта 1896 года итальянские войска под командованием генерала Баратьери потерпели сенсационное поражение в сражении при Адуа от войска Менелика II. Это говорило об усилении влияния соперницы англичан — Франции, которая преследовала в Эфиопии собственные цели; французы уже получили концессию на строительство в Эфиопии железной дороги до порта Джибути. А значит, главный колониальный соперник англичан оказывался гораздо ближе к стратегически важным землям на берегах Нила, чем сама Великобритания.
Так началось соперничество за среднее течение Нила и схватка за не принадлежавшую тогда никому из европейских держав Экваториальную провинцию (Эмин-паша в 1899 году последовал за Стэнли на восточное побережье Африки): конкурентами здесь были Великобритания, Франция, Германия, а в решающий момент и Бельгия. Английскому майору Каннингему не удалось «заполнить вакуум», пробравшись в те края из Уганды: его продвижению воспротивился правитель Буньоро Кабарега.
Франция, воспользовавшись удобным моментом, отправила на средний Нил несколько экспедиций: три колонны с эфиопских нагорий (миссия Боншана), которым, правда, не удалось достичь цели, еще одну экспедицию из Стэнливиля (барон Дани) и, наконец, отряд Маршана с верховий Убанги. Требовалось установить связь с Французским Сомали, которому придавалось серьезное политическое значение в качестве противовеса английскому опорному пункту Аден. Одновременно предполагалось, что удастся нарушить существовавшую английскую ось «север — юг» вдоль Нила и тем самым придать больший вес французскому влиянию в Чаде.
Более двух лет пробивался отряд полковника Жана Батиста Маршана через непроходимые леса бассейна Конго: из Лоанго на восток был пройден путь в 4800 километров, отмеченный множеством приключений. При этом полковнику приходилось не только бороться с неимоверно сложными условиями, преодолевать трудные дороги и отбиваться от махдистов, но и помнить о крайне «взрывоопасном» характере своей миссии. Но главным противником было время. Только 10 июля 1898 года Маршан со 180 членами отряда — четвертью начального количества — достиг, наконец, желанных берегов Нила около города Фашода и торжественно поднял над пим французский флаг. «Триколор» французов развевался на 10° с. ш. у той самой реки, вокруг которой кипели политические и военные страсти, а тем временем английский «Юнион Джек» наступал на оплот махдистов у 18° с. ш. — вооруженные до зубов отряды англичан шли на Бербер. Но все же Франция достигла Нила!
После того как у Омдурмана махдисты проиграли сражение, потеряв множество жизней, а также самостоятельность своего государства под губительным огнем недавно изобретенных пулеметов и под разрывами снарядов британских канонерок, Китченер тут же отправился вверх по течению Нила. Отряд из двух тысяч человек и экипажи канонерок, сопровождавших его по реке, не могли не знать о цели этого похода: Китченер вполне осознавал серьезность дерзкого маневра французов, так же как Маршан — невыгодность складывающейся ситуации с военной точки зрения, хотя в географическом отношении она и была выгодной. И вот всего в 500 метрах к югу (!) от развевавшегося трехцветного французского флага на мачтах военных судов взвились флаги Великобритании и Египта. Канонерка и батальон солдат под командованием англичанина майора Джексона взяли на себя «охрану» французов. Фашода, некогда бывшая столицей шиллуков, тогда представляла собой незначительное скопление жалких хижин; но в тот острый момент здесь скрестились колониальные интересы соперничающих держав; и Фашода превратилась в «горячую точку», центр внимания общественности всего мира. Название «Фашода» будоражило лучшие дипломатические умы того времени, а в бумажных джунглях буржуазной прессы вызвало целый ураган эмоций — ведь почти три месяца народы жили под нависшей угрозой войны. Наконец кабинет министров в Париже отступил перед силой. 11 декабря 1898 года Маршану пришлось покинуть этот географический пункт, который мог бы стать новой точкой отсчета в равновесии сил между Англией и Францией; но отныне колониальные владения Франции ограничивались территорией Западной и Северо-Западной Африки.
В наши дни Кодок (так и 1905 году переименовали по указке Лондона Фашоду) — незначительный торговый пункт на берегу Нила. В водах реки отражаются беленые стены полицейского участка. На табличке, укрепленной на его степе, непритязательная надпись: «Мартан 1898».
Оба флага, которые лорд Китченер некогда водрузил рядом с трехцветным французским флагом, в течение 54 лет действительно имели чисто символическое значение. Ведь заключенный 19 января 1899 года договор между Великобританией и Египтом о кондоминиуме — эта, по выражению лорда Кромера, «гибридная форма правления» — с тех пор следующим образом регулировал совместное управление Суданом: параграфы 3 и 4 этого договора гарантировали генерал-губернатору права, которые египетское правительство не смело оспаривать. Кроме того, назначение генерал-губернатора осуществлялось по рекомендации британского правительства. Согласно параграфу 10 назначение консулов допускалось также лишь по решению лондонского кабинета. Э. Д. Шенфельд сформулировал такое положение вещей следующим образом: «Когда лев и мышь объединяют свои усилия в общем деле, например, станут вместе у руля корабля, то курс его будет определять давление львиной лапы, а не мышиной лапки. Мышь может быть недовольна этим; но ей не остается ничего другого, как состроить хорошую мину при плохой игре — если она хочет продлить свои дни».
Судан фактически стал колонией Великобритании.
Новый соперник
О докажите же отечеству: ни честь
Не запятнать вам, ни оружие свое!
Где ни вонзите в землю вы копье,
Там блага нации источник есть…
Эти строфы, принадлежавшие некоему рифмоплету, осененному благосклонностью «безвестной шовинистической музы», написаны по случаю отправки экспедиции Карла Петерса в Восточную Африку в 1887 году. А далее в заметке, напечатанной в органе «Германского Восточноафриканского общества» «Колониально-политическая почта», с триумфом сообщалось: «Имеет смысл сравнить эту вторую экспедицию Карла Петерса с его же первой экспедицией, предпринятой осенью 1884 года! Тогда четверо человек тайно отправились к берегам Африки под вымышленными именами, располагая лишь незначительными средствами… сейчас же германские владения в Восточной Африке, основанные той экспедицией, защищены императорской охранной грамотой и международными соглашениями, подписанными Германией».
Тогда действительно пришлось тайком отправляться в Восточную Африку, на манер конкистадоров, после того как лживые сообщения прессы обманули и общественность и само правительство, поскольку «колониально-политические намерения князя Бисмарка осенью 1884 года были еще весьма, весьма неопределенными», как трактовал ситуацию Петерс. На так называемое предписание Гатцфельдта[115] Петерс тогда ответил в таком примерно духе: «Я не могу даже вообразить, чтобы мне пришло в голову обращаться на побережье Занзибара с просьбой об юридической защите; но в будущем прошу не спешить с отказом мне в чем-либо, пока я не обращусь с просьбой».
115
Предписание германского министерства иностранных дел императорскому консульству на Занзибаре — не брать на себя какую-либо ответствеииость за действия Петерса; по поручению рейхсканцлера подпись под этим предписанием поставил граф Гатцфельдт, министр иностранных дел —