24
света, но о возжигании светильников в храме ничего не сказано. Большинство же памятников этого времени уже не имеют и молитвы света, но только возглас: «Свет Христов просвещает всех». Возможно, что в начале XI века этот обряд сохранялся еще в таких храмах, как храм св. Софии, значения же повсеместного уже не имел.
Относительно возникновения этого обряда проф. Карабинов высказывает мысль, что в основе его «лежит древнехристианский обычай, перенесенный из еврейства, – вечером при зажжении светильника благодарить Бога за созданный Им для освещения ночного мрака огонь».[32] С мнением проф. Карабинова нельзя не согласиться. Христианская церковь, возникшая из недр ветхозаветного иудейства, на первых порах своего существования не порывала связи ни с храмом, ни с синагогой, следовательно, ни с иудейской обрядностью в целом.[33] «Некоторые апостолы, пишет Фаррар, все еще держались притворов синагоги. Для них новое вино царствия небесного еще не разорвало старых мехов. Доселе они считались лишь главами иудейской секты».[34] В этих условиях заимствование обычая сопровождать возжение светильников молитвой благодарения Богу, было вполне естественным.
25
Нужно было лишь новое его идейное значение, но и оно было указано в самом евангелии. «Свет пришел в мир» (Ин. 3:19), говорил о Себе Христос. «Я свет миру» (Ин. 8:12). Иоанн «не был светом, но был послан, чтобы свидетельствовать о свете. Был свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:8-9), говорится о Христе в пасхальном евангелии.
Итак, ветхозаветный обычай вошел в новозаветную церковь и получил новое идейное значение. Тихий свет вечерней лампады стал для христиан напоминанием о Том, кто называл Себя Светом мира. Само возжение светильников напоминало им о духовном присутствии Его с ними и потому стало сопровождаться прославлением Сына Божия. Так создалась христианская священная традиция вечернего светильничного благодарения. На основе этой традиции, которая в IV веке имела значение повсеместной, в Иерусалиме в связи с приготовлением храма Воскресения к пасхальному бдению, создается обряд св. огня. Во всей своей уставной слаженности мы видим его, при патриархе Софронии, совершаемым перед вечерней при закрытых вратах храма и состоящим из каждений храма с пением псалмов и чтением молитв, благословения свечей и зажигания огня.
Сама связь обряда с величайшим праздником Пасхи придала ему особую торжественность. Иначе быть не могло, потому что Каноны Ипполита (III в.) уже заповедуют о пасхальной ночи: «Весь народ пусть будет в свете, ибо в эту
26
ночь Спаситель снискал свободу для всей твари».[35] Уже Константин Великий, по словам Евсевия, «проводимую в бодрствовании священную ночь превращал он в дневной свет, ибо назначенные к тому люди по всему городу зажигали высокие восковые столбы, как бы огненные лампады, озарявшие всякое место, так что эта таинственная ночь становилась светлее самого светлого дня» [36], а по словам Григория Нисского в эту ночь «свет лившийся от свечей носился подобно облаку во мраке ночном» и «блеск от лампад соединялся с ранними лучами солнца так, что производил впечатление одного непрерывного дня, не разделенного промежутком ночи».[37]
Отсюда обряд св. огня приобретает значение собственно пасхального священнодействия, вытесняя в христианском сознании первоначальную его основу – традицию вечернего благодарения. Иначе говоря, эта традиция переосмысливается, сохраняясь в некоторых церквах как собственно пасхальная. Так, в римской церкви в великую субботу священник пред вечерним богослужением высекает огонь из камня и им зажигает дерево, от которого уже
27
зажигается пасхальная свеча.[38] У несториан до сего времени великая суббота называется «субботой света».[39]
Армяне и теперь имеют обычай первые 5 паремий великой субботы читать во мраке, когда в алтаре горит одна небольшая лампадка и после песни Моисеевой в храме зажигаются все светильники, при свете которых читается паремия «Светися, светися, новый Иерусалиме».[40] В других церквах эта традиция принимала форму, напоминающую иерусалимский обряд св. огня. Так, современный греческий типикон предписывает перед началом пасхальной утрени раздачу молящимся огня от лампады, горящей за престолом. Архиерей, облаченный в светлые ризы, становится в святых вратах и, держа горящую свечу, поет: «Приидите, приимите свет от Невечернего Света», после чего верующие зажигают от него свои свечи».[41] Такой обряд совершают на востоке и священники.[42]
28
По словам нашего паломника ХII века, архиепископа новгородского Антония, в его время в Константинополе в воскресенской церкви было особое место «идеже свеща возжигаются на великий день».[43] «Из этих слов паломника, замечает Савваитов, видно, что и в цареградском храме Воскресения Господня «на великий день» совершался особенный обряд возжения огня».[44]
Какое-то подражание этому обряду было и в русской церкви. Так можно полагать на основании слов митрополита московского Зосимы (1490-1494 гг), который в своем «сказании о отреченных книгах» писал: «а еже безумнии попы печатали с народом двери царские в вечер субботы великиа, уже позде суще, подобяся жидом, сего не подобает творити».[45]
Судя по циркулярному значению «Сказания» митрополита Зосимы, в русской церкви, где древнехристианская традиция вечернего светильничного благодарения исторически не могла иметь места, существовал в известной степени распространенный обряд печатания святых дверей в великую субботу вечером. По мнению канониста проф. Павлова, Зосима приписывает происхождение этого обряда еретикам жидовствующим.[46] («Подобяся жидом»). Но сам
29
то Зосима, по словам преосвященного митрополита Макария «самый недостойный из всех русских первосвятителей и единственный между ними не только еретик, но и вероотступник»,[47] был лидером жидовствующих. Гнусную роль, какую играл этот митрополит на Московском Соборе 1490 г., проклиная «мелких» еретиков и прикрывая лидеров ереси, дает нам основание толковать приведенные выше слова его в том смысле, что он выступал против обряда, исторически обязанного святыне Гроба Господня и идейно связанного с догматом Воскресения Христова, и в то же время прикрывал свое выступление мотивом борьбы с ересью, тайным лидером которой сам состоял.
Вне сомнения, что порицаемый Зосимой обряд был принесен к нам из Иерусалима, как и другие пасхальные обряды, например вынос креста в великую пятницу после чтения 5-го евангелия, обхождение вокруг престола с каждением и пением «Воскресение Твое Христе Спасе» в начале пасхальной утрени, неизвестные нашему уставу.[48]
30
Перед нами стоит еще вопрос: когда появляются сказания о чудесном происхождении св. огня и что было причиной к их возникновению?
В литературе первым о чуде св. огня говорит Бернард (около 870 г.). Он пишет: «Во святую субботу накануне Пасхи утром начинается служение в этой церкви и по совершении служения поется Ku,rie evle,hson до тех пор, пока по явлении ангела, не зажжется свет в лампадах, которые висят над упомянутым гробом».[49]
Но разговоры о чудесном огне существовали еще до него. Так можно полагать на основании слов арабского мусульманского писателя Ал-Джахиза, умершего в 860 году который в своей «Книге животных» пишет: «Ты ведь знаешь про соблазн для слабых и неразумных среди христиан, благодаря светильникам в церкви Воскресения».[50] Что это за соблазн Ал-Джахиз поясняет в другом месте своей книги, когда в разделе о различных огнях пишет: «Хранители храмов не переставали устраивать для народа разные хитрости вроде хитрости монахов со светильниками церкви Воскресения в Иерусалиме, утверждающих, что масло в лампадах зажигается у них без огня в один праздник».[51]