(19) Несчастный случай на производстве – распространенный в те годы языковой шаблон, созвучный официальной версии, трактующей самоубийство Маяковского как случайное «происшествие» (см.: Кольцов М. Что случилось //Литературная газета. 1930. 17 апреля; Шкловский В. Поиски оптимизма. М.: Федерация, 1931). Тем не менее, объяснение гибели Маяковского, данное в этой главе Крученых, прямо противоположно этой версии, построенной на том, что «самоубийство вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта» (Беседа со следователем тов. Сырцовым (1930) // Флейшман Л. Указ. соч. С. 310).
Позднее, в разговорах с близкими друзьями, Крученых не раз возвращался к этому, связывая смерть Маяковского с его вступлением в РАПП в 1930 г. и интерпретируя события гораздо более откровенно, нежели в версии, предполагаемой для публикации: «Рассказывал о гибели Маяковского, о его предсмертном письме. Авербах – „гнида“, который сидел на тигре. Маяковский был тигр, он носил черную кофту с желтыми полосами. РАПП видел, что он всех их забьет, этого ему не спустили бы. К тому же сестра Авербаха была женой Ягоды. Маяковский выбирал: сохранить ли свое литературное наследство или же себя, но утратив свое имя» (Сетницкая О. Указ. соч. С. 183).
См. также воспоминания Вячеслава Нечаева о следующих словах Крученых: «Оставалось либо уйти из РАППа, либо – из жизни. Выйти из РАППа он не мог. Вступил в феврале, а в марте уходить? Нет. Для мастера это все равно, что в шахматной игре взять фигуру назад, то есть попросить пощады. Его перестали бы уважать. Маяковский понимал, что значит потерять авторитет. Бороться „внутри“ значило быть объявленным ренегатом и быть смятым. Оставалось уйти. Что он и сделал» (Алексей Крученых в свидетельствах современников. С. 181).
Маяковский и Пастернак*
Глава была первоначально задумана как статья «К 20-летию литературной работы Пастернака: Маяковский и Пастернак. (Фактические справки по поводу)». Крученых не включил эту главу в поздний вариант своих воспоминаний, распространяемый им в кругу друзей «на правах рукописи» (например, она отсутствует в машинописных экземплярах воспоминаний, находящихся в Музее Маяковского и в частных собраниях в Москве).
Вариант этой главы был включен Крученых в серию «Живой Маяковский» (вып. 7. Маяковский и Пастернак. Фактические справки по поводу. Машинопись на правах рукописи, М., 1933) (рукопись внутри датирована 1932 г.), а также в серию «Бюро злых надписей» (машинопись на правах рукописи. М., 1933) (экземпляр в РГАЛИ. Ф. 1334. Оп. 1. Ед. хр. 39). В последней серии Пастернаку было посвящено несколько выпусков, в том числе: «Чрево Пастернака» (вып. 1. М., 1933); «Письма Пастернака» (вып. 4. М., 1933), «Выброшенный Пастернак» (вып. 5. М., 1934). В 1933 г. Крученых выпустил библиографию Пастернака, в которую включил также публикацию его ранних стихов: Крученых А. Книги Бориса Пастернака за 20 лет. Продукция № 235 / Обл. и титул И. Клюна. М.: Всекдрам, 1933.
(1) В этой цитате Крученых опустил фразу, следующую после слов «эпигонские и новаторские»: «Это были немыслимые в отдельности части того порыва, который был загадан с такой настойчивостью, что уже насыщал все кругом атмосферой совершающегося, а не только еще ожидаемого романа» (Пастернак Б. Охранная грамота // Пастернак: СС. Т. 4. С. 214).
(2) Ставший стереотипным в газетной критике начала 1930-х гг. ярлык по отношению к Пастернаку.
(3) См.: Пастернак Б. Указ. соч. С. 215.
(4) Там же. С. 224, 225.
(5) Крученых был искренне задет воспоминаниями Пастернака о раннем футуризме, что частично объясняет его агрессивность в этой главе. В полемическом пылу Крученых несколько «передергивает» слова Пастернака:
«Был, правда, Хлебников с его тонкой подлинностью. Но часть его заслуг и доныне для меня недоступна, потому что поэзия моего пониманья все же протекает в истории и в сотрудничестве с действительной жизнью» (Пастернак Б. Указ. соч. С. 223). Л. Флейшман дает следующую интерпретацию этого отрывка: «оговорка все же содержит не столько упрек по адресу Хлебникова, сколько попытку „самооправдания“, обоснования новой позиции – в момент сомнений в ней самого автора» (Флейшман Л. Указ. соч. С. 291).
(6) О сложной эволюции отношений Пастернака (в начале своей поэтической карьеры вместе с Н. Асеевым и С. Бобровым входившего в группу «Центрифуга») с группой кубофутуристов, в частности с Маяковским, см.: Флейшман Л. Указ. соч.
(7) См.: Пастернак Б. Указ. соч. С. 227. См. также: Флейшман Л. Указ. соч. С. 294–296.