Неизданные документы*
Первоначально Кручёных предполагалось включить в этот раздел, помимо письма Е. Гуро к А. Кручёных (1913) и типовой афиши выступлений будетлян, два письма Хлебникова к Кручёных (1913), предпослав им короткое вступление: «Привожу ещё, как небезынтересные для историка литературы, некоторые неопубликованные документы из моего архива.
1. Письма ко мне Велимира Хлебникова из Астрахани в августе 1913 г., содержащие изобретенную им театральную терминологию.
2. Письмо ко мне Елены Гуро (весна 1913 г.)
3. Типовая афиша будетлян во время их гастролей в провинции (1914-15)»
(Вариант рукописи из РГАЛИ. Ф. 1334.1.36).
Открытое письмо В. Хлебникова к Кручёных (1914, 1 февр.) – опубл. в: Хлебников: СП. Т. 5. С. 257.
Письмо Е. Гуро к А. Кручёных <1913> – оригинал письма с рисунком Гуро ныне находится в Государственном музее В. В. Маяковского, впервые приведён в статье: Гурьянова Н. От импрессионизма к абстракции: Живопись и графика Елены Гуро // Искусство. 1992. № 1.
Типовая афиша выступлений будетлян в 1914-15 гг. в Казани – воспроизведена в кн.: Катанян В. Указ. соч. (иллюстративная вклейка между с. 96 и 97).
Пьеса Маяковского «А что если? Буржуазные грезы в первомайском кресле» (1920) – была поставлена в ноябре 1920 г. См. об этом подробнее: Катанян В. Указ. соч. С. 190; Русский советский театр. Документы и материалы 1921–1926. Л., 1968. С. 356.
Воспоминания Кручёных о лете 1912 г. в Петровско-Разумовском – опубликованы и прокомментированы Н. И. Харджиевым в: Харджиев Н. Заметки о Маяковском // День поэзии. М., 1976. С. 172.
О выступлении футуристов во Вхутемасе (1921) – См.: Катанян В. Указ. соч. С. 221. См. также: Крученых А. Хлебников приехал в Москву. Авторизованная машинопись. (1932-65 гг.). РГАЛИ. Ф. 1334. Оп. I. Ед. хр. 37. Приводим здесь этот неопубликованный текст полностью, сохраняя орфографию и пунктуацию подлинника:
«Хлебников приехал в Москву
В декабре 1921 года в Москве вечером я пошел в кафе поэтов, на Тверскую улицу, напротив Центрального Телеграфа, – там каждый вечер выступали поэты. Маяковский тоже числился в этом литературном объединении, называвшемся СОПО (Союз поэтов). В 1924 г. он написал заявление, что недоволен СОПО и ушёл оттуда.
В этом кафе я поймал Хлебникова. Было уже поздно – часов 10–11 вечера. Хлебников имел утомлённый вид, приехал поездом – кажется, с юга. Был он с вещами или без вещей я не помню, но он подходил к представителям администрации, просился остаться в кафе ночевать, потому что он нигде не устроился, но ему возражали, что выступать он здесь может – пожалуйста, а для ночлега кафе поэтов не приспособлено, ночевать здесь запрещено, поэтому его оставить здесь нельзя.
Хлебников очень огорчился, и я предложил ему итти вместе со мной. Пошли на Мясницкую улицу. Он мне рассказывал, что приехал днём, долго ходил по Москве, искал цех поэтов, но нигде не мог найти, наконец отыскал его на Тверской улице, но его там ночевать не оставили. Потом говорил о том, что он привёз много записей чисел. Мы пришли во двор дома, где помещается Вхутемас (бывш. Школа Живописи Ваяния <и зодчества>). Я повёл его к моему знакомому студенту, в то время коменданту студенческого общежития. Я называю его только инициалами М. П., потому что он не поэт и его имя в литературе неизвестно. Он согласился оставить Хлебникова переночевать.
Тогда я сказал, что время прибытия Велемира надо отметить стихами, достал свою запись:
и к ней приписал:
(Варианты см.: Записная кн. Хлебникова. М., 1925. С. 4).
Потом я предложил записать день прибытия Хлебникова в Москву. Он сказал:
– Если записывать, то надо записать точно и отметили: 28 XII – 21 г. 1 ч. ночи 27 м. 37 сек.
Подписались все трое – В. Хлебников, А. Крученых и М. П.
На следующее утро я пришёл к Хлебникову и предложил ему пойти к Маяковскому. Пошли звонить к Брикам – они жили на Водопьяном переулке, пригласили притти. По дороге я купил твердокопчёной колбасы, чтобы Хлебников позавтракал. Когда мы пришли, у Бриков оказался Маяковский.
Хлебникова посадили за стол поесть и он с большим удовольствием ел колбасу, а Брики и Маяковский, которые уже позавтракали, разговаривали с ним и между собой. Потом Маяковский принёс свой костюм и тёплое пальто, говоря, что Велемир почти одного с ним роста – он должен это всё взять и надеть на себя.