И все же пусть не подумает читатель, что я говорю о «роковой неизбежности» трагического конца человека-Маяковского.
Сил у этого надрывавшегося расхитителя энергии было еще много, и все хорошо знавшие поэта лично приняли его конец как тяжелую случайность, как «несчастный случай на производстве»19.
Маяковский и Пастернак*
Общая характеристика Б. Пастернака как поэта и прозаика не входит в мою задачу. Но я хочу коснуться одной части творчества Пастернака – его «исторических воспоминаний» о Маяковском как о поэте и человеке.
Это весьма любопытная сторона и, как мне кажется, самая «откровенная».
В «Охранной грамоте» Пастернак вспоминает эпоху раннего футуризма (1913-14 гг.), именуя это течение «новаторством»:
Новички объединялись в группы. Группы разделялись на эпигонские и новаторские. Эпигоны представляли влечение без огня и дара. Новаторы – ничем, кроме выхолощенной ненависти, не движимую воинственность. Это были слова и движения крупного разговора, подслушанные обезьяной и разнесенные куда придется по частям, в разрозненной дословности без догадки о смысле, одушевляющем эту бурю1.
Своеобразное определение новаторства! И право же, оно подстать лишь «перепуганному дачнику»!2
Но это определение – не случайно. Дальше оно развивается, растет и вширь и… вглубь.
Между тем в воздухе уже висела судьба гадательного избранника. Почти можно было сказать, кем он будет, но нельзя было еще сказать, кто будет им. По внешности десятки молодых людей были одинаково беспокойны, одинаково думали, одинаково притязали на оригинальность. Как движение новаторство отличалось видимым единодушием. Но, как в движениях всех времен, это было единодушие лотерейных билетов, роем взвихренных розыгрышной мешалкой. Судьбой движения было остаться навеки движением, т. е. любопытным случаем механического перемещения шансов, с того часа, как какая-нибудь из бумажек, выйдя из лотерейного колеса, вспыхнула бы у выхода пожаром выигрыша, победы, лица и именного значения. Движение называлось футуризмом.
Победителем и оправданием тиража был Маяковский.3
Итак, все движение – бессмысленная случайность. Лотерея! Взмах слепого колеса – и в мир выскакивает гений! Творческие качества Маяковского, его мастерство – все это ерунда! Остается лишь удачливость, «фарт».
Отсюда естественно вытекает и дальнейшее рассуждение Пастернака: если есть «герой» (хотя бы и выскочивший, как номер) – то обязательна и «толпа».
Таковой оказываются все прочие «новаторы», все остальные поэты, входившие в эту творческую группировку.
Человек почти животной тяги к правде, он окружал себя мелкими привередниками, людьми фиктивных репутаций и ложных, неоправданных притязаний. Или, чтобы назвать главное. Он до конца все что-то находил в ветеранах движения, им самим давно и навсегда упраздненного.4
Крепко закручено! Наповал трех зайцев! И Маяковский возвеличен. И все его товарищи обруганы. И «самое главное» – вся группа уничтожена в лоск. И все одним махом!
Но интересно, о ком же тут говорит Пастернак? Кого он подразумевает? Кто эти «фиктивные» люди?
Неужели Хлебников?! Но ведь «Охранная грамота» писалась не в те доисторические времена, когда Велимира принято было обзывать кривлякой и сумасшедшим5.
Четыре ныне вышедших полновесных тома Хлебникова – достаточно убедительный аргумент, хотя бы и для людей, «охраняющих» себя от всякой «убежденности».
Впрочем, может быть, Пастернак имел в виду Асеева, Бурлюка или Вас. Каменского?
Но ведь и их репутации, каковы бы они ни были, отнюдь не фиктивны.
Пастернаку просто очень хотелось (тогда еще!) рассорить Маяковского с группой его литтоварищей6. Об этом прямо сказано на следующих «охранных» страницах:
Я заговорил о футуризме и сказал, как чудно было бы, если бы он [Маяковский] теперь все это гласно послал к чертям. Смеясь, он почти со мной соглашался7.
Очевидно, в этом случае Маяковский был значительно деликатнее Пастернака. На самом же деле, в эти годы Маяковский отнюдь не собирался «посылать к чертям» футуризм.
Наоборот, в 1918 г. была образована «Федерация футуристов», выпустившая «Газету футуристов», а в ней – свой манифест. В этой федерации и газете основными участниками были Маяковский, Бурлюк и В. Каменский8. Футуристы приняли Октябрь уже в то время, когда большинство писателей еще только собиралось начинать думать: с кем им быть? В своей газете футуристы одни из первых выкинули лозунг: «За пролетарское искусство».