Перешагнуть от мелкого стяжательства к мировому владычеству не под силу разбойничьей душонке, и она свихнулась. Конец бандита – в Обуховской больнице.
Всех ограбить и задушить захотела обезумевшая Германия, продать душу дьяволу и стать Наполеоном мечтал Гитлер – и величайшим крахом закончились их разбойничьи потуги.
Судьба Германна – судьба суеверного Гитлера, карикатуры на Наполеона5.
Конец Германна – конец обезумевшей Германии.
И эту мрачную историю Пушкин как бы провидел уже сто десять лет назад.
[6 сентября 1944 г.]
В начале осени 1914 г. я написал «Военную оперу», где вывел горе-вояку – обезумевшего Вильгельма II и его свору. Эта пьеса была местами дописана В. Хлебниковым, но все же осталась незаконченной и неизданной. Сейчас я хочу всю ее переписать и отметить, где мое, где В. Хлебникова6. Здесь привожу несколько заключительных строк из оперы:
«Вильгельм:
Я слишком много воевал… Надо было позимовать дома. Теперь меня каждый мужлан возьмет на ладонь, да еще посмеется».
В 1915 году я приготовил книгу цветных наклеек и стихов к ним: «Вселенская война» (вышла в начале 1916 г.)7. Это – главным образом о грядущих мировых и межпла
нетных войнах, но были там и такие наклейки: «Военное государство» – т. е. Германия – изображена (довольно условно) медная корона-каска и тень от нее, как черная пантера. Были еще: «Германия в задоре» и «Германия во прахе» – изображен в примитиве прямолинейный воин с головой, как деревянная болванка. Сперва он вызывающе плясал, затем упал ниц и сверху придавлен шрапнельным снарядом.
В 1915 г. готовилась и другая книга: «Война» – мои стихи и цветные гравюры Ольги Розановой (вышла в начале 1916 г.)8. Там, между прочими кошмарами есть и такие:
«Отрывок из газетного сообщения:
…С ужасом вспоминает лично им виденных распятых германцами вниз головой»9.
О. Розанова сделала соответствующие рисунки. И второй отрывок из газетного сообщения:
«… во время расстрела мирных граждан заставляли приговоренных к казни рыть себе могилы…»10
Вот тогда уже немцы применяли на нашей земле специфическую «военную тактику». Правда, в ту войну были вещи и похлестче:
(мои стихи из этой же книги об отравляющих газах. Берлога – это, конечно, Берлин).
Однако либеральствующая наша интеллигенция не очень любила распространяться тогда, а особенно после войны, о повешении и расстреле мирных жителей. И мне вспоминается, как И. Аксенов12 через несколько лет печатно упрекал меня в каннибальстве за то, что я приводил такие «газетные сообщения» (все это он подтвердил мне лично).
Из стихов, написанных мною о войне и немцах в наши дни, могу указать на помещенные в журнале «Леф» и в тетрадях: «Борису Пастернаку» в 1, 2 и 3-й (1942-43), а также и тетради «Московские встречи» (1943). Есть на эту тему и в тетрадях «Встречи с Мариной Цветаевой» (1943-44)13.
31. 12–42 г.
(Борису Пастернаку. Тетрадь II. 1942)
19–09–43.
1943.
(«Московские встречи». Москва, 1943)
6/6 – 44 г.