Такого второго случая я не наблюдал. Обычно, когда он читал стихи, ему могли делать кое-какие колкие замечания единичные личности, Маяковский тут же их парировал. В конце вечера обычно подавали записки, он отвечал, да и посередине вечера были его ответы. Как-то он выступал, а в четвёртом ряду сидел какой-то гражданин с большой бородой и читал газету. Маяковский ему сказал что-то, тот не обращал внимания и продолжал читать. Маяковский ещё. Тот поднялся и – к выходу. Маяковский вслед ему сказал: «Пошел побриться». Потом у себя дома (он жил тогда в Водопьяном переулке у Кировских ворот) он вспоминал: «А хорошо я его отделал?!»
Маяковский любил удачные, остроумные слова. Поэтому он в разговорах, в семье часто цитировал многих авторов. Он знал наизусть Сашу Чёрного, очень много знал Блока. Он сам говорил, что у него была необычайная память. Кое-что я записал – у меня вышла в 1930 году книга «Живой Маяковский».7 Это разные разговоры Маяковского, домашние, с эстрады – 3 выпуска. В книге «Рассказы о книгах» Смирнов-Сокольский вспоминает такой случай. Встретясь с Маяковским, он показал ему вечное перо (тогда это ещё было новинкой) и сказал:
– Смотрите, мне тут награвировано – «от Демьяна Бедного», у Вас нет такой ручки.
А Маяковский ему ответил:
– А кто же мне напишет, Шекспир ведь умер.
И Смирнов-Сокольский в своей книге пишет в примечаниях, что это стало крылатой фразой и указывает, что всё это взято из книги «Живой Маяковский», выпуск III, а что это за книга, кто её сделал, не указывает.8
Я получил из Каунаса книгу «Библиография Блока»,9 так вот там указаны источники, которые они использовали. Они указывают: А. Кручёных, книга такая-то, собрал, издал, редактировал все три выпуска. Может быть, вам известно, что Маяковский читал стихи А. А. Ахматовой на одном из своих выступлений, чистке поэтов.10 Она написала стихи на смерть А. А. Блока. (Хотя Блок ещё в то время не умер. Но и М. И. Цветаева ведь тоже написала ещё в 1916 году на смерть Блока стихи «Плач об умершем ангеле». Так что это ничего не значило!) Читались они (или пелись), по мнению Маяковского, на мотив «Ухаря-купца»: «Умер вчера сероглазый король, слава тебе бесконечная боль». Эти высказывания Маяковского вошли в библиографию о Блоке.
О голосе Маяковского я сказал. Маяковский хорошо знал эту свою силу. И однажды он сообщил своим друзьям: «Моим голосом хорошо бы гвозди вколачивать в стенку».
Он писал: «Мир огромив мощью своего голоса».11 Силой голоса можно, конечно, оглушить аудиторию, но покорить мир одним криком нельзя. Сила голоса зависит от большой и хорошо построенной полости рта, хорошо резонирующей, музыкальной, от крепких голосовых связок, от здоровых лёгких. Но это всё ещё не обеспечивает хорошего чтения. Помню, в двадцатые годы меня поразило следующее: кроме главной, основной волны голоса, слышались и ещё какие-то дополнительные голоса, как будто я слушал орган. Я спросил у Ираклия Андроникова, как называется такое явление? Он ответил, что это обертоны, от них и зависит в значительной степени тембр голоса.
Теперь я могу дополнить свои наблюдения. У Маяковского, вообще гиганта, были особенно развиты широкие плечи, выдающаяся грудь. Когда он читал, мне казалось, что я слышу мощный орган, где много голосов, сопутствующих и вторящих основному. Отсюда следует: 1) для хорошего тембра необходима хорошо развитая нервная система и интеллект, чтобы управлять этим многоголосьем; 2) чтецы, пытающиеся подражать Маяковскому, его манере читать, и не имеющие равных физических данных – бессильны и неприятны в своих потугах, они напоминают лягушку, которая хотела сравняться с волом.
В памятнике Маяковскому на площади его имени прекрасно показана его гордая голова, крепкий торс, широкие плечи и грудь колесом.12
Я задержался на рассказе о голосе поэта, потому что стихи его рассчитаны на публичное чтение.
«Ввалилась солнца масса, заговорило солнце басом»; «Я сошью себе штаны из бархата голоса моего».13 Бархат – это уже тембр.