Об опере «Победа над солнцем»*
Громадный успех футуризма, собиравшего (в 1913 г<оду>) в течение с лишком сорока лекций, докладов и диспутов – массу публики в Петербурге, соблазнил тамошний «Союз молодёжи» (главным образом состоял из живописцев) и его мецената и председателя – известного Левкия Жевержеева, устроить «первые в мире» постановки двух пьес будетлян – трагедии «В<ладимир> М<аяковск>ий» и оперы «Победа над солнцем» (текст А<лексея> Круч<ёных>, муз<ыка> Мих<аила> Матюшина, декорации и костюмы знаменитого автора квадр<ата>, как его теперь называют критики – Казим<ира> Малевича). Средств на постановку двух пьес сразу (в декабре 1913) у «Союза молод<ёжи>» не хватило, и пришлось в качестве актёров набирать студентов, любителей, и только две главных партии в опере были исполнены хорошими опытными певцами – они просили в программе их имен не упоминать. Рояль, заменявший оркестр, старый, отвратительного тона, был доставлен лишь в день спектакля.
А что делалось с К. Малевичем, которому не дали из экономии возможности писать в задуманных размерах и красках… если прибавить, что художнику приходилось писать декорации под самое пошлое глумление и смех разных молодцов из оперетки (которые играли раньше в этом театре, а позднее там играла Комиссаржевская со своей наспех сколоченной труппой), то удивляешься энергии художника, написавшего 12 больших декораций за 4 дня (так вспоминает Мих<аил> Матюшин).1
К трагедии «В<ладимир> М<аяковск>ий» писали двое: Павел Филонов (работал, не вставая, двое суток) и Иосиф Школьник, пытавшийся поработать так же (но после первых суток уснул на декорации и чуть не наделал пожара!).
Тот же Матюшин вспоминает с большой благодарностью о студентах-актерах, которые выполнили свою задачу хорошо, притом указывает, что общих репетиций для оперы, считая и генеральную, было только две!2 Всё это при полном несочувствии лиц, дававших денежную и материальную помощь «Союзу молодежи», – не считая, конечно, Жевержеева, председателя.3
Я не могу забыть такого случая: на генеральной репетиции оперы, уже в костюмах (они состояли из прочного проволочн<ого> каркаса и крепкого картона, к<ото>рый живописал К. Малевич) – это спасло актёра. А случай (явно злонамеренный) был такой: по ходу пьесы один актёр стреляет в др<угого> из ружья, полагается – холостой выстрел, но враги наши, бывшие в дирекции театра, вложили в ружьё крепкий пыж, и только благодаря тому, что костюм был сделан из толстого прочного картона и проволочного каркаса, – актёр отделался небольшим ушибом. Тут же кстати сообщу, что тот же враждебный директор, когда после премьеры публика усиленно вызывала «автора», закричал из ложи: «Его увезли в сумасшедший дом!» Преодолеть все эти провокации уже было победой над врагами нового искусства.4
Напр<имер>, преславный Гр. Петров (был такой священник – не он ли?) или Марк Криницкий называли новое искусство (всё без изъятия) хулиганством…
– Пощёчиной по собственной физиономии прозвучала книжка молодых эксцентриков – двух Бурлюков, Х<лебник>ова и др., озаглавленная «Пощ<ёчина> общ<ественному> вкусу». – Этот и др. часто появляется в критике и теперь, заменяя собой Маяковского!
Так встречали книги, где впервые печатался М<аяковск>ий, а уже в них был виден его талант и его оригинальность! Всё вышесказанное небезызвестным критиком А. Измайловым, с к<ото>рым <Маяковский> опасался, что на Пасху где-нибудь придётся похристосоваться, и подобным А. Измайлову,[10] – относится и к двум «первым в мире» пьесам футуристов:
– Чепуха, вымученный бред бездарных людей и т. п.
Такая пародия:
– пишет некий Берендеев. Думаю, не стоит долго останавливаться на этом, тем более, что весь этот печальный мусор подобран в «Первом журнале русских футуристов» (1914) в статье под названием «Позорный столб российской критики».[11]
10
И не зря опасался Маяковский, о его стихах сказано:
11
В журнале «Литер<атурный> критик» № 4 за 1939 г. <И.> Дукор пишет о наших двух пьесах, приводит издевательские отзывы и с торжеством заявляет: «Трагедию М<аяковско>го ругали больше, чем оперу – значит, трагедия лучше». Своеобразная логика вверх ногами! –