Хаек убежден в невозможности разума постигнуть экономические отношения при капитализме: "времена, обстоятельства и процессы... и детали не могут быть вявлены с какой-либо уверенностью в точности выявленного". Стремление к постижению экономических, а в частном случае -- капиталистических отношений Хаек необоснованно связывает с популярным в западной культуре словосочетанием wishful thinking и утверждает, что рыночная экономика не предполагает постижения человеческим разумом, что явления экономической реальности настолько сложны, что любые попытки их исследования заранее обречены на провал. Здесь Ф. Хаека пересекается с богословской схоластикой, а не с методами общественных и естественных наук. Ф. Хаек весьма отстал от века. Несмотря на то, что Хаек наделяет себя самого правом постулировать, вырабатывать экономическое знание из своего воображения, он не верит в познавательные возможности человека и бездоказательно лишает, в своих писаниях, человечество права на познание общественной и капиталистической экономики. Таков парадокс методологии этого отсталого интуитивно-догматического направления буржуазной экономической мысли, скатившейся к поучениям малокультурных обсурантов средневековья и несовместимой с задачей роста научного знания об обществе.
Для прояснения того метода, посредством которого Ф. Хаек пытается развернуть и обосновать свою концепцию эволюционной этики, а также дискредитировать идеи целенаправленного общественного развития и социальной сраведливости, достаточно рассмотреть несколько примеров.
Поставив вопрос: "чем люди больше всего обязаны моральной практике капиталистов?" - Хаек тут же дает на него ответ: "самими их [sic] жизнями". Отметим мимоходом, что Хаек говорит "их (their) жизнями", а не "мы обязаны своими жизнями", т. е. исключает себя из того большинства людей, которые по его мнению обязаны капиталистам всем на свете. Главное, что следует подчеркнуть -- это софистический метод, используемый Хаеком для достижения своих идеологических целей. Вышеприведенный диалог Хаека является характерным образцом аргументирования этого австрийского буржуазного мыслителя. Всего в одном предложении Хаек дает ответ на вопрос вселенского размаха и настолько принижает способности основной массы населения, что его плагиаторы едва ли смогут удержаться от самостоятельного шага, от громкого призыва к анархическому режиму полурабства, к состоянию капиталистической раздробленности. Между тем, сама постановка этого вопроса в экономической науке неуместна и смехотворна: ведь капиталисты тоже люди, и, выходит, они обязаны своими жизнями собственной моральной практике; кроме того, капиталисты существовали не всегда.
Аналогичной догматической риторикой, вроде "жизнь не имеет другой цели, кроме себя самой" и "религиозные взгляд, - что мораль выработалась в процессах [sic!], недосягаемых для человеческого сознания... может быть правдивее [sic]... чем рационалистическое заблуждение [sic - "truer... than delusion!], что человек создал изобрел [sic] мораль посредством разума", Хаек пытается убедить читателей в пагубности общественного регулирования производства и труда. После этого становится ясно, что не только неоклассической, но и австрийской политэкономии, вождем которой во второй половине 20 века оставался Ф. Хаек, безразлична личность как участник экономической деятельности, а равно и познание экономической действительности. Разница состоит в том, что неоклассические экономисты изолируют теорию от действительности "одним махом", воздвигая барьер из догматов, которые впоследствие преобразуются в соответствии со всеми правилами логики и математики, тогда как австрийские буржуазные экономисты пользуются догматическим методом на каждом шагу, открыто порывают с научным познанием.
О пренебрежении Ф. Хаеком достижений общественных наук говорить не приходится. В работах этого экономиста отчетливо видно пренебрежение к научной методологии, упорядоченному мышлению, здравому смыслу, наконец, к воздержанности в неясных вопросах. Но для профессионального обскуранта и софиста научные познания излишни. Они могли бы лишь сдерживать, а не усиливать ожесточенные нападки Хаека на наемных рабочих и экономическую науку. Именно поэтому Хаек освободил свою интутивную и произвольную доктрину экономики от какого-либо научного балласта. Его крайне самоуверенное и безусловное оправдание буржуазной эксплуатации поддерживается не менее грубыми и настойчивыми попытками дискредитировать научное познание общественных отношений. Мы видим, что Ф. Хаек является ярым приверженцем идеи тотальной эксплуатации человека человеком, осуществляющейся посредством режима неограниченной диктатуры капиталистов, посредством полного замещения общественной власти и учреждений властью капиталистов. Оправданию режима фашистствующего буржуазного либерализма, или "либерал-фашизма", и подчинен экономический иррационализм Ф. Хаека.