Ф. Хаек жалуется, что буржуазными экономистами сделано недостаточно для прояснения связи между денежной массой и ценами: "у нынешней монетарной теории едва-ли имеются идеи, которые не были известны писателям [sic] того периода [первой половины XIX века]". Хаек объясняет эту странную ситуацию неверно избранной методологией экономической науки, безосновательным замещением "качественных" методов исследования "количественными". Нельзя согласиться с тем, что Хаек приписывает неоклассической школе "количественный" метод исследования, поскольку метод этой школы в действительности является не количественным, а умозрительным, т. е. метафизической спекуляцией, обогащенной математикой, а потому не может считаться методом исследования экономической действительности. Еще один австрийский экономист И. Кирцнер полагает, что позднее вальрасианское понимание общего равновесия в действительной экономике является логическим развитием понимания общего равновесия в "чистой", абстрактной экономике. Кирцнер находит, что теории равновесия Мизе и Вальраса очень близки. Спрос и предложение в модели Мизе находятся постоянно в состоянии равновесия, а когда экономические участники совершили все необходимые сделки в мизезианской теоретической экономии наступает "простое состояние покоя" (the plain state of rest). Теория равновесия Маршалла предполагает самостоятельное вычисление равновесной цены экономическими агентами.
Отметим, наконец, что приверженцы обеих школ сознательно упускают исследование частной собственности, а феномен частной собственности составляет важнейшую область исследования в политической экономии. Теории неоклассиков и австрийцев не содержат научного обоснования якобы всеобщей полезности частной собственности на средства производства. Исследование его воздействия на экономическое положение и развитие не признаются неоклассическими и австрийскими экономистами за предмет экономической науки. Австрийские экономисты декларируют необходимость или вредность той или иной формы общественной организации в зависимости от личной интуиции.
В обоих учениях имеет место абсолитизация рыночного начала - "панмаркетизм" и, наряду с ним, эгоистическое понимание общественных отношений - "панэгоизм". Эти два элемента, безусловно, выражают догматический характер методов этих учений. Государство вводится в неоклассическую политэкономию только для воплощения в жизнь отвлеченных приципов, идеалов и "золотых правил". В австрийской политэкономии государство является принципиальным злом, помехой для капиталистов в их стремлении осуществлять финансовую диктатуру и наиболее размашисто увеличивать свой капитал и власть над простыми гражданами.
Таким образом, от "строгой" буржуазной теории экономики требуется полное согласие с предустановленными идеями, а изучение конкретных явлений и проблем приносится в жертву математическому разбору практически бесплодных ситуаций. Такой разбор можно сравнить с математическим исследованием перемещения ангелов по кончику иглы; приняв за аксиому, что на кончике иглы может сидеть десять ангелов, исследование будет посвящено математической разработке этой аксиомы, заниматься построением всевозможных схем и решением систем уравнений. Понятно, что такое расходование умственных сил людей в исторической перспективе себя не оправдывает. Вместо отвлеченных предметов и абстрактных существ куда полезнее исследовать свойства реальных объектов.
Спекулятивный фундамент современной буржуазной политэкономии
От либеральных экономистов часто приходится слышать, что неоклассическая экономикс очень схожа по своей сути с классической или ньютоновской механикой. По их мнению, сходства состоят в абстрактности, универсальности и математизированности объяснений. Классическая механика, - утверждают теоретики "чистой" экономической науки, в частности, У. Джевонс, - использует абстрактные, отвлеченные от реальности понятия, такие как понятия силы и абсолютной упругости тела. Аналогично, экономикс строится на отвлеченных, но, тем не менее, научных понятиях рационального индивида, отдельного фактора производства с убывающей предельной производительностью, на субъективно-гедонистической концепции потребления.