Вождь монетаризма М. Фридмен в своей Нобелевской лекции предложил считать предсказательную успешность той или иной теории единственным критерием ее научной состоятельности. К немалому восторгу ортодоксов он внес жесткое ограничение в методологию общественных наук: теория должна служить только предсказыванию общественных явлений, главным образом, расчету технических показателей. На первый взгляд его подход может показаться конструктивным, особенно если учесть тогдашнее, да и теперяшнее состояние экономической ортодоксии. Разумеется, способность теории давать верные прогнозы не является единственным, достаточным критерием для определения ее истинности: такая теория может быть внутренне противоречивой, сразу несколько теорий могут найти эмпирическую поддержку, нельзя определить конкретное число и точный алгоритм эмпирических проверок, после которых теория получит статус истины. Но эти соображения общенаучного характера имеют сугубо второстепенное значение для оценки метолодогического предложения М. Фридмена.
Следует подчеркнуть, что общеэкономические модели неоклассиков и монетаристов сильны не предсказаниями, но "задним умом", в ретроспективе. Основываясь на доступной статистике, константы в уравнениях таких моделей рассчитываются специально для того, чтобы модель получила наилучшее эмпирическое "подтверждение". Но подгон модели к историческому материалу путем изменения констант в уравнениях не имеет ничего общего с научной проверкой теории фактами. Теорию отдаляет от действительности еще и то обстоятельство, что изменить ту или иную догадку сложнее, чем значение какой-либо константы. Другой порок этого метода состоит в его ограниченности формальной стороной теории, а это крайне затрудняет понимание и научную оценку ее общественного содержания.
Превозносимая М. Фридменом проверка теории имеющимся статистическим материалом открывает двери в экономическую науку для любой теории, в которой можно играть с константами. Достаточно ввести новый коэффициент или изменить существующий и вся теория, а заодно и ее основные гипотезы, начинает превосходно коррелировать с фактами, получает эмпирическое "подтверждение". Так появляется возможность для приискания наукообразной оболочки-псевдотеории для выгодных гипотез, хотя бы целью всего теоретизирования было не исследование действительности, но возвеличивание тех или иных идей. Этой цели и служит методологическая новинка М. Фридмена.
Очевидно, что к научной теории справедливо предъявить требования как удовлетворительного объяснения явлений, так и отсутствия в ней опровергнутых, ложных гипотез. От последнего требования М. Фридмен старательно уводил в сторону, используя для этого гипертрофирование количественного анализа, абсолютизацию своеобразного исследовательского прагматизма. Его доводы о необходимости ограничения инструментария оценки научной теории предсказательной областью направлена лишь на ограничение неоклассической теории и соседствующего с ней монетаризма от научной критики. Заметим, что видный теоретик новой классической политэкономии К. Гувер указал на возможность существования внутренней логической ошибки в системе, прошедшей эмпирический тест, и на возможность существования других теорий, обладающих отличными от экзаменуемой тоерии наборами параметров и иной внутренней логикой, но не менее эффективных в эмпирическом отношении. Эмпирическая проверка экономических положений может быть затруднена по причине чрезмерно обобщенного характера и неустойчивости многих экономических показателей.
Исследователями отмечается, что в политэкономии западных стран прогрессируют формализм, бессодержательность, математические вариации на одни и те же темы, отход от потребностей практики и развития науки, что формалистские исследования поощряются материально. Большое количество публикаций в ведущих экономических журналах западных стран, в отдельных случаях достигающее половины от общего числа публикаций, совершенно оторвано от экономической действительности, обходится без ссылок и упоминаний экономических фактов. Обособленность научных сообществ снижает возможность коммуникации информации в экономических науках и осложняет эмпирическую проверку теорий и гипотез. Догматический, эмпирически необоснованный "консенсус", установившийся в западной мейнстримовой экономике ведет, в том числе, к дискриминации тех исследователей, кто не следует принципам этого консенсуса, исследует не абстрактную экономику, а конкретные отношения. Воцарившийся в профессиональном сообществе экономистов застой препятствует развитию экономики как науки, сводит значение профессии экономиста к вынужденному эпигонскому развитию чужой метафизики, препятствует развитию специфических технологий эмпирической проверки.