Влияние на экономическую ценность товара не ограничивается его редкостью и субъективным удовлетворением, которое приносит его потребление. Ведь товарная редкость не является раз и навсегда данной, посторонней для экономики величиной, неким китом, на котором держится капитализм, но зависит от количества и организации труда, направляемого на производство и рост доступности товаров. С другой стороны, отождествление предельной полезности товара с готовностью платить за него совершенно затушевывает множество экономических явлений: действительной и ожидаемой доступности товара, возможностей потребителя отсрочивать потребление, создавать запасы. Таким образом, построение неоклассической концепции индивидуального спроса на отдельно взятый товар, заключающееся в субъективном преобразовании элементов неоклассического базиса, а также позиционирование этой концепции в экономических исследованиях в качестве могучего познавательного инструмента проблематичны.
Объективные условия, возникающие в результате рыночной конкуренции могут вести к возникновению веры св уществование силы, неподконтрольной отдельным экономическим агентам. Но приписывание ценообразования рыночным отношениям как таковым, как особой системе, ведет к необоснованному пессимизму в отношении планирования и экономической политики демократических институтов власти.
Объяснение экономической действительности с точки зрения гармонии интересов эгоистически настроенных участников не является в экономической науке единственным. Согласно экономической теории Г. Джорджа, экономический прогресс в капиталистическом обществе всегда приводит к росту ренты и, таким образом, к перераспределению доходов в пользу собственников земельных ресурсов. Эта теория представляет куда более сообразующееся с действительностью объяснение ренты, по сравнению с неоклассической. Таким образом, та гипотеза, согласно которой рента зависит от предельной производительности земли, совершенно не в состоянии объяснить, от чего зависит предельная производительность земли, если только речь идет об анализе экономической действительности, а не о решении школьных задач, в которых предельная или общая производительность земли дана в условии.
Любопытно отметить, что видный разработчик другой, еще более либертарной в отношениии эксплуатации человека человеком системы, Л. Мизес критикует и отвергает неоклассический подход к равновесию на отдельном рынке. "Если бы предприниматели могли точно предсказывать рыночную динамику, то не существовало бы ни прибылей, ни убытков. Цены всех факторов производства уже сегодня были бы приспособлены к завтрашним ценам товаров", - справедливо отмечает Мизес. Не следует ли это понимать таким образом, что предположение неоклассической экономикс о рациональных ожиданиях находится в противоречии с предположением о ценообразовании на отдельном рынке? Ведь при существовании действительно рациональных ожиданий и возможности перелива ресурсов из одной области в другую, кривые спроса и предложения превращаются в неадекватные инструменты анализа.
Кажущийся стройным и монолитным замок неоклассических абстракций обрушивается не только при сопоставлении с действительной экономикой, например, с исследованием неолиберальных преобразований на капиталистической периферии, их экономических и социальных последствий, но и при более тщательном теоретическом рассмотрении. Только материалистический и исторический подход к общественной практике способен внести решающий вклад в рассеивание метафизического тумана в теории и в уничтожение классового общества на деле.
Воззрения приверженцев австрийской школы политэкономии
Рассмотрим некоторые экономические взгляды, в частности, на общественную роль рыночных учреждений, Ф. Хаека, Б. Бем-Баверка, И. Кирцнера, раннего и позднего Шумпетера. Экономические идеи Ф. Хаека, - современного лидера австрийской политэкономии, - конечно, уступают неоклассической теории в логичности, внутренней связности, ясности изложения, при этом нисколько не уступают в метафизичности.
Основанная на горячей интуитивной убежденности, спекулятивная защита слепой силы капитала Ф. Хаеком указывает на глубокую деградацию австрийской политэкономии и является симптомом кризиса буржуазной экономической науки в целом. Ф. Хаек утверждает, что монополия не уничтожает, а допускает существование конкуренции. По его мнение, это происходит потому, что при монополии всегда существует возможность для конкуренции. Но разве потенциальная возможность конкуренции и реально существующая конкуренция -- это одно и то же? Отождествление возможности появления экономических явлений с их наличием настолько же характеризует Ф. Хаека как невежественного экономиста, насколько отождествление наличия раковой опухоли с ситуацией, когда ее развитие не исключено, свидетельствовало бы о ничтожности лечащего врача.