— Теперь, когда мы знаем, что убийца преследует нас, — заявила Моанда, — давайте подстережем его.
— Стоит попытаться, — согласился Перис. — Но, если это не сработает, нам просто нужно будет направить существо по ложному следу, обустроить лагерь так, чтобы в него было труднее проникнуть, и быть более бдительными, выставляя двойную охрану.
Он посмотрел на Калладона:
— Если, конечно, ты не сможешь сделать что-то еще с помощью магии.
Чувствуя себя бесполезным, полуэльф помотал головой.
— Я уже говорил вам, что изучил всего лишь немного заклинаний, и среди них нет того, которое сможет нам помочь.
Моанда раздраженно сплюнула.
— «К», — пробормотал Ковост, наморщив лоб. — Проклятье, что Ошер пытался нам сказать?
— Боюсь, то, что сказал Перис, все еще в силе, — сочувственно произнес Калладон. — У нас по-прежнему нет никаких ответов на этот вопрос.
— Кователь Душ тебя разрази! — прорычал дворф. — По крайней мере, я пытаюсь помочь!
Потрясенный гневной вспышкой товарища, Калладон отступил назад.
— Нет! — взревел Ковост.
После похорон Силбэстиса авантюристы прошли приблизительно две лиги, затем потратили впустую драгоценные часы, просидев в засаде на противника, который больше не появился. После этого они постарались пройти как можно большее расстояние. Несмотря на усталость от такого бешеного темпа, Калладон сначала слишком опасался за свою жизнь и поэтому не мог уснуть. Но следующие две ночи прошли без происшествий, порождая хрупкую надежду на то, что компания оторвалась от своего заклятого врага, и огромное нервное напряжение наконец заставило его погрузиться в глубокий сон.
Тем не менее, когда пронзительный крик Ковоста разбудил его, он мгновенно понял, что кто-то еще мертв. Он высвободился из своих одеял и, пошатываясь, направился туда, где уже стояли дворф и Моанда. Гайбик присоединился к ним мгновение спустя.
Компаньоны смотрели на неподвижное тело у них под ногами. Судя по всему Перис, как и Силбэстис, погиб так и не проснувшись. И снова на земле было совсем мало крови.
Детское лицо Гайбика исказилось в гневе, округлившимися глазами он смотрел на Ковоста и Моанду.
— Что с вами? Вы же знали, что этот демон где-то рядом. Вы должны были проверить все вокруг.
— Мы проверяли, — ответила Моанда. — Снова и снова. Я… Я не знаю, как это добралось до него, не потревожив нас.
— «К», — прошептал Ковост, пристально глядя себе под ноги. Его кулак сжался на ручке топора так, как будто он собирался им загнать ответ на этот вопрос себе в череп.
Дрожа от холода, сожалея о том, что не сообразил захватить с собой плащ, Калладон присел рядом с трупом. Как он и ожидал, на земле не было никаких следов.
— Ни один из нас не достигнет Сандабара, — сказал Гайбик замогильным голосом. — Мы все умрем в этих ужасных горах. Если… — Он помчался к своим вещам и, разорвав свой походный мешок и вытащив оттуда горстку драгоценных камней, стал размахивать ими в ночи. — Забери их! Мы больше не хотим их!
Темнота не отвечала.
— Будь мужчиной, — брезгливо промолвила Моанда.
— «К»! — снова взревел Ковост, теперь уже не озадаченный, но вдохновленный. — «К», во имя всех богов!
В душе Калладона зародилась надежда.
— Ты догадался, что имел в виду Ошер?
Дворф смотрел на него, дико усмехаясь.
— О да, эльфеныш. Думаю, да — догадался. Я должен был понять это раньше, но упустил очевидное. Никто никогда не видел, как убийца подбирался к жертве или уходил из лагеря, потому что он был все время здесь, используя магию, чтобы убить своих товарищей тихо, издалека. Он убил Ошера первым, чтобы священник не смог обнаружить зло, живущее в его сердце, затем сделал все возможное, чтобы убедить всех не обращать внимания на подсказку, которую наш бедный друг оставил нам. «К» означает Калладон!
Полуэльф уставился на него.
— Это безумие! Вы видели всю мою ничтожную, мелкую магию. Вы знаете, что я не могу послать заклинание, которое бы убило кого-то так, чтобы не заметили часовые.
— Мы видели только то, что ты хотел показать нам, — заявила Моанда. — Кто знает, каким другим темным колдовством ты владеешь?
Ее палаш, с навершием в форме головы орла, тихо покинул ножны.
— Но почему, по вашему, я убил Периса и других?
— Все очень просто, — отозвался Ковост. — Ты хотел оставить все драгоценности себе.
Позади к нему приближался Гайбик. Он выглядел менее грозным, менее уверенным в виновности Калладона, чем другие, но у него также были короткий меч в одной руке и метательный нож в другой.
У Калладона не было желания нападать на своих друзей, но их поведение было угрожающим, и он мог только пожалеть, что не пристегнул меч к поясу. Но, тот, как и его лук и колчан со стрелами, все еще лежал рядом с плащом и одеялами. Все, что у него осталось, так это кинжал и мешочек, который всегда был привязан к поясу.
— Вы неправы, — сказал он. — Подумайте вот о чем. Я достиг тела Ошера еще до вас. Будь я убийцей, я бы стер эту букву «К» сразу.
— Быть может, ты не заметил ее вовремя, — парировала Моанда. — Во всяком случае, мы узнали правду наконец, и твой змеиный язык не убедит нас в обратном. Хватайте его!
Она и Ковост бросились на него, позади подбирался Гайбик. Отступая назад, полуэльф произнес заклинание.
Четверо Калладонов, идентичных оригиналу во всех отношениях, окружили его. Он бросился за деревья, а его иллюзорные близнецы, точно повторяя все его движения, словно отражения в зеркале, последовали за ним.
Его былые компаньоны начали преследование. Нож Гайбика просвистел сквозь одного из фантомов, и тот лопнул, как мыльный пузырь. Взмах меча Моанды развеял вторую иллюзию, и варварша выругалась с досады.
Калладон скрылся за соснами. Топор Ковоста пролетел мимо него, и на мгновение полуэльф усмехнулся. Это оружие не было создано для метания, и приземистый дворф не стал бы швырять его, если только не отставал.
Моанда и Гайбик начали натыкаться на ветки и спотыкаться об изогнутые корни, которые избегал Калладон с его превосходным ночным зрением. И к тому времени, как последний фантом закончил свое существование, он растворился в ночи.
Вокруг завывал ветер, и с неба сыпался снег. Растущий вал штормовых туч, как будто второй ряд гор, сложенный поверх первого, затмил полуденное солнце. Ежась от холода и обнимая себя за плечи в тщетной попытке хоть немного согреться, Калладон напряженно прислушивался. Он не думал, что его бывшие товарищи устроят ему засаду, но ведь и раньше он не думал, что они примут его за предателя-убийцу, да и в любом случае, ему все равно не догнать их до наступления темноты.
После своего бегства он был в бешенстве от того, как друзья поступили с ним, но понемногу ему удалось успокоить свои эмоции. Он понимал, что Моанда, Ковост и Гайбик не хотели обвинять его в убийстве. Когда компаньоны стали умирать один за другим, возникла необходимость выяснить, кто за всем этим стоит, и обвинение дворфа выглядело на редкость правдоподобным. Поэтому неудивительно, что Калладон не смог убедить их в своей невиновности, тем более у него не было другого объяснения, и, наверное, было естественно, что они направили оружие против предполагаемого виновника всех их несчастий. Он понял, на чем основывался их поступок, и он простил их.