Произошло все в Великий четверг 17 апреля 1794 года в Варшаве. Чтобы ты лучше понял, как все происходило, я просто процитирую, к большому сожалению, забытого у нас писателя Александра Бестужева-Марлинского. Сейчас ему всего три года. За участие в восстании декабристов в нашей истории его сослали в Якутск. Оттуда, по его прошению, он отправился на Кавказ, где храбро сражался с немирными горцами. Александр Бестужев погиб в стычке с врагом у мыса Адлер. Так вот, что писал писатель и воин о кровавом четверге 1794 года: «Тысячи русских были вырезаны тогда, сонные и безоружные, в домах, которые они полагали дружескими. Заговор веден был с чрезвычайною скрытностию. Тихо, как вода, разливалась враждебная конфедерация около доверчивых земляков наших. Ксендзы тайно проповедовали кровопролитие, но в глаза льстили русским. Вельможные паны вербовали в майонтках своих буйную шляхту, а в городе пили венгерское за здоровье Станислава, которого мы поддерживали на троне. Хозяева точили ножи, – но угощали беспечных гостей, что называется, на убой; одним словом, все, начиная от командующего корпусом генерала Игельстрома до последнего денщика, дремали в гибельной оплошности. Знаком убийства долженствовал быть звон колоколов, призывающих к заутрене на светлое Христово воскресенье. В полночь раздались они – и кровь русских полилась рекою. Вооруженная чернь, под предводительством шляхтичей, собиралась в толпы и с грозными кликами устремлялась всюду, где знали и чаяли москалей. Захваченные врасплох, рассеянно, иные в постелях, другие в сборах к празднику, иные на пути к костелам, они не могли ни защищаться, ни бежать и падали под бесславными ударами, проклиная судьбу, что умирают без мести. Некоторые, однако ж, успели схватить ружья и, запершись в комнатах, в амбарах, на чердаках, отстреливались отчаянно; очень редкие успели скрыться».
– Сколько же русских погибло в тот день? – спросил я.
– Историки считают, что из восьми тысяч русских, находившихся в то время в Варшаве, погибло 2200 человек. Еще 260 было взято в плен. Участь их была незавидной – мятежные поляки вымещали на них злобу за последующие неудачи на поле боя. Учти, Герман, что многие из соотечественников твоей Барбары, которые сейчас так активно готовятся к цареубийству, семь лет назад хладнокровно резали глотки русских только за то, что они русские.
– Ну а остальные заговорщики? Вроде того, который с длинной импортной фамилией?
– Это ты о Поццо ди Борго? Да, это весьма любопытный экземпляр авантюриста и предателя. Если тебе удастся добыть его скальп, то ты заслужишь великую благодарность самого Наполеона Бонапарта.
– А что, они знакомы? – поинтересовался я.
– Они даже родственники – Шарль-Андре Поццо ди Борго приходится Наполеону пятиюродным братом. Он был однокашником старшего брата Наполеона – Жерома Бонапарта. Они вместе учились в Пизанском университете. Через Жерома Шарль-Андре и познакомился с Наполеоном. А потом… А потом начавшаяся Великая Французская революция окончательно рассорила их. Семью Бонапартов изгнали с Корсики, причем в преследовании своих земляков и родственников принял активное участие этот самый Поццо ди Борго.
– И теперь, как истинный корсиканец, господин Первый консул желает осуществить вендетту? – спросил я.
– Именно так. К тому же этот самый «кровник» Наполеона продался с потрохами британцам, и в наших краях он оказался, похоже, неслучайно. Кстати, Герман, когда вы будете ликвидировать всю эту шайку-лейку, неплохо бы Поццо ди Борго взять живым. Этот мерзавец может рассказать нам много интересного.
– Я вас понял, Василий Васильевич. А как мне быть с Барбарой? Ведь она, хоть и косвенно, но тоже имеет какое-то отношение к цареубийцам.
– Не бойся, Герман, твоя польская красавица пройдет по делу исключительно как свидетельница. Император благословит вас, и ты сможешь с чистым сердцем вести ее под венец.
Гм. Однако… Предложение Василия Васильевича показалось мне слишком уж радикальным. Но, с другой стороны, надо ведь как-то обживаться в здешних временах. Ведь, похоже, мы тут застряли надолго, если не навсегда. А Барби мне нравится. Очень даже нравится. И я был бы не против, если бы она стала моей супругой.
– И еще, Герман, – нахмурившись, произнес Василий Васильевич. – Мой тебе совет – хорошенько присматривай за Барбарой. Ее опасные друзья могут заподозрить твою мадемуазель в связях с нами. Для них прикончить человека – что рюмку старки выпить. Поганый это народец. К тому же и Барбара будет не против, если ты больше времени будешь ей уделять. Или я не прав?..