Она имела форму почти правильного параллелограмма. Переднею из меньших своих сторон параллелограмм ее выходил на улицу, правою от улицы и большею соприкасался с соседнею усадьбою, левою, большею, упирался в огромный пустырь, а четвертую и меньшую его сторону занимал давно запущенный маленький садик. Направо от въездных в параллелограмм ворот стоял небольшой, невысокий, старый деревянный одноэтажный домик с легоньким мезонинчиком. Четырьмя окошечками бокового фасада выглядывал он на улицу, а тремя задними оконцами почти упирался в забор. Домик, стало быть, был вытянут вдоль этого забора и переднею стороною обращен во двор. Если бы читатели провели мысленно от угла соседней усадьбы вдоль по улице прямую линию в 4 ½ сажени и вообразили эту линию переднею стороною квадрата, а сторону, противоположную этой стороне, представили себе общею для двух соединяемых ею и равных по величинам квадратов, то получился бы прямоугольный параллелограмм длиною в 9 и шириною в 4 ½ сажени. Если бы по двору к боку заднего квадрата приложили бы третий квадрат поменьше, т. е. сажени в 3 с каждой стороны, то из соединения трех сейчас описанных квадратов получился бы приблизительно верный чертеж по фундаменту домика, в котором должен был жить больной Батюшков.
Парадный подъезд к нему имел вид крытого крылечка, выдвигающегося во двор, со створчатыми дверями между двумя стекольчатыми рамами. Крылечко вело в небольшие полусветлые сенцы, а сенцы в крохотную переднюю с одним окошечком. За переднею следовала небольшая комната в «19 футов в длину и 18 в ширину» с двумя окошечками на улицу и с двумя во двор. Влево была смежная с нею комнатка поменьше, т. е. «в 17 футов длины и 11 14 ширины» с двумя же окошечками и также на улицу. Первая была приемного, вторая залою, гостиною, кабинетом, — всем, чем угодно; вторая — спальнею. Это — покои д-ра Дитриха. За его спальнею одним оконцем смотрела в забор комнатка служителя Шмидта, еще поменьше спальни доктора, с дверями в эту спальню и в сени. Вот всё внутреннее помещение в большом переднем квадрате. Впрочем, крыльцо и сенцы помещались не в этом квадрате. Они составляли часть второго, т. е. заднего большого квадрата. В этом последнем влево от первых и в полтора раза побольше первых были вторые полутемные сени. Эти вторые соединялись коридором, который шел под прямым от них углом до заднего крылечка. Почти у самого входа во вторые сени была дверь в крохотную, с одним оконцем, переднюю, почти втрое меньше передней д-ра Дитриха.
За крохотной передней была комнатка в четыре оконца т. е. по два в каждой из соединявшихся под прямым углом двух наружных стен. Размеры этой комнатки не показаны в описании доктора. Величину этой комнатки можно себе представить и по количеству помещавшейся в ней мебели: против входной двери спинкою к окнам стоял диван, пред ним стол, налево от входной двери между окнами умывальный столик и всего семь стульев по стенам; больше ничего не устанавливалось. Этою одною комнатою ограничивалось жилое помещение Батюшкова — сказать бы: тесный каземат его заключения. Вправо была, правда, его спальня, в два окошка, по одному в каждой наружной стене, с кроватью и четырьмя стульями: больше не поместилось бы, потому что спальня была поуже и чуть покороче передней доктора. Батюшков ни разу, кажется, не отдыхал и не ночевал в этой спальне, а жил и спал на диване, что спиною к двум окнам стоял в его гостиной. Ничего мудреного не было и в том, что при душной тесноте Батюшков открывал одно из окон своей комнаты при 27-ми и 30-градусном морозе. За его спальнею было нечто вроде узенького коридора, который назывался и был занят гардеробом. За стеною гардероба была кухня. Но готовили не в этой, а в другой кухоньке, которая была устроена по другую сторону срединного коридора. Две клетки — комнатки Шульца и повара — дополняли внутреннее помещение большого и малого квадратов. Мезонин от жары летом и от холода зимой был не жильем, а складом, хотя для всякой поклажи на дворе было больше, чем нужно служилых построек.
Площадь двора была в семь и много в семь с половиною раз больше площади домика. При тесноте двора почти по диагонали его были проложены дощатые кладни или ходни для прогулок больного во всякую непогодь. По этим-то кладням взад и вперед во всякое время года в туфлях, по часу, по два и больше в день ходил больной, то скорыми, то тихими шагами от переднего угла дома до садовой калитки на противоположном конце усадьбы и мог засматриваться только на пустырь. Усадьба эта была в Грузинах, т. е. в такой глухой в Москве местности, которая в то время отличалась больше, чем теперь, относительною безлюдностью. Заметка аккуратного немца-доктора может довершить описание жилища Батюшкова: по приказанию самого доктора въездные ворота во двор всегда были на запоре, а запоры и замки были сделаны новые и прочные. Всё, кажется, было предусмотрено для преступного узника и ровно ничего — для поэта с болящей душою.