Выбрать главу

В действительности его эксцентричность и сама по себе доставляла его начальству немалое удовольствие. Дело в том, что в скрупулезности по отношению к расходам фирмы Брашу не было равных среди всех, кто когда-либо в ней работал. Он записывал каждый пятак и проявлял невероятную изобретательность, чтобы сберечь фирме лишний доллар. Он никогда не сомневался в том, что великий мистер Каулькинс лично читает его отчеты, и так было на самом деле. Мистер Каулькинс не только читал его отчеты, но и приносил их домой, чтобы поучить экономности свою жену, а также таскал их с собой в клуб, чтобы показать своим друзьям. Но существовал один пункт, в котором Браш и Хоуэлс никак не могли достичь взаимного согласия. Браш отказывался назначать встречи с директорами школ в воскресенье; он отказывался ездить поездом или автобусом в воскресенье с тем, чтобы в понедельник утром быть на месте. В крайнем случае он мог согласиться идти пешком или добираться на попутках. Ехать в воскресенье на поезде значило нарушать священный день отдохновения и лишать служащих железной дороги возможности сходить в церковь и провести день в размышлениях о Боге. Хоуэлс замечал ему, что поезда все равно ходят в воскресные дни «для того, чтобы скорее доставить сыновей и дочерей к ложу их родителей, которые внезапно заболели и нуждаются в помощи». Браш отвечал ему, что родителям следовало бы выбирать другие дни для своих болезней.

Браш покинул Оклахома-Сити в два часа, пересек, попеременно пользуясь поездами, автобусами, троллейбусами и такси, почти весь штат и наконец к середине следующего дня прибыл в Морганвиль. Во время путешествия ему никто не подвернулся в качестве объекта спасения, но мимоходом он поспорил с владельцем вагона-ресторана, греком, на предмет «язычества», которое заставило мальчишку с фермы пробивать себе дорогу в университет, которое побудило владельца гаража усыновить голодного кота и которое хочет добраться до «самой сути» смертной казни и пожизненного заключения.

В Морганвиле он сел в автобус, обвешанный китайскими фонариками и воззваниями, гласившими: «Хорошего отдыха в Кэмп-Морган!» Спинка сиденья перед ним несла на себе следующее объявление: «Девушки, расширяйте круг своих знакомств! Наш танцзал приглашает всех!» Автобус, пробиравшийся, казалось, наугад по редкому сосновому лесу, миновал группу женщин в спортивных костюмах, экскурсанток, выбравшихся на лоно природы с познавательными целями, затем объехал шеренгу мужчин, раздетых едва не до кальсон, с выпученными глазами, подгоняемых насмешливым тренером. Дорога огибала озерцо, густо покрытое шлюпками и байдарками. В самой середине озера к выступающему из воды камню был привязан огромный резиновый баллон с рекламой автомобильного бензина. Браш спешился у административного корпуса и купил регистрационную карточку, в придачу к которой получил пригоршню билетов, талоны на койку и пищевое довольствие, и пропуск на представление «Соперников»[5], которое вечером дадут публике слушатели «Лесной школы» при Арденском театре.

Его койка оказалась одной из шести в палатке с биркой «Феликс», которая относилась к «оранжевым». Сотоварищи по палатке встретили его с большим воодушевлением, потому что на следующее утро «оранжевым» предстояло состязаться с «синими» в перетягивании каната, а Браш, казалось, мог сдернуть с ног шестерых. Потом он без энтузиазма обошел окрестности. Предвидя, что ему придется со всеми вместе петь зажигательные песни у общего костра, он отыскал директора и предложил ему свои услуги в качестве солиста, что тот воспринял с удовольствием. Затем он позвонил администратору столовой и попросил дать ему место за столом, где обычно сидит судья Кори.

Вернувшись в палатку, он стал раскладывать вещи. Он вытащил зубную пасту, щетку и бритвенный прибор и положил на полку над своей кроватью. На соседней кровати мужчина лет сорока лежал, очевидно, отдыхая от спортивных трудов. Он время от времени открывал глаза, наблюдая за суетой Браша. Потом он сел, спустив ноги на пол, с несчастным видом, охватив голову руками.