— Я не помню. Сегодня. Нет, вчера…
— Ты завтракал?
— Нет.
— Ладно, лежи. Лежи, говорю! Я сбегаю в больницу за лекарством. Я скажу Куини, чтобы принесла тебе завтрак. Ешь побольше, ешь сколько сможешь. Это лекарство нельзя принимать на пустой желудок.
— Все-таки, я думаю, это не болезнь, а простая усталость.
— Что ты в этом понимаешь! Я ведь не зря трачу в больнице свои лучшие годы. Я хочу тебе помочь, а ты вопишь, что все в порядке. Ты же заболел!
Луи вскочил и побежал вниз, к телефону. Он был весьма возбужден и тут же принялся звонить во все концы. Первым делом он обзвонил своих приятелей, Херба, Морри, Бэта, и поделился с ними своим планом. После этого он помчался в больницу. В три часа несколько врачей в белых халатах поднялись по ступеням пансиона Куини, прошли в комнату, где лежал Браш, и долго о чем-то разговаривали между собой над постелью больного, перемежая немецкую речь латинскими выражениями. На стену тут же была водружена огромная диаграмма с температурой больного. Слюну и мочу немедленно подвергли анализу. В три тридцать больной, исполненный страха и благоговения перед столь внушительным консилиумом, сидел в кровати и уплетал бифштекс с картофельным пюре. Время от времени ему приказывали покрепче зажать нос и сделать глоток некоего снадобья из стоявшей рядом вместительной посудины.
— Я доставил вам столько хлопот, ребята, — сказал Браш, благодарно улыбаясь.
Он поймал взгляд Куини, которая с тревогой заглядывала в комнату, и постарался ее успокоить:
— Все в порядке, Куини. Мне уже лучше.
— А теперь зажми покрепче нос и глотни еще разок! — скомандовал Луи. — Доктор Шникеншнауцер из Берлина сказал, что надо пить медленно. А один врач из Вены советовал пить быстрее. Как ты считаешь?
— Мне все равно.
— А теперь полежи минутку, и уж потом прикончим эту банку совсем.
— Наверное, я буду сильно потеть?
— Потеть? Детка, у тебя будут потеть даже ногти! Ты у нас будешь парить, как озеро на рассвете!
— Это хорошо. Это очень кстати: мне кажется, я полон какой-то отравы. В жизни никогда не болел, но вот уже месяц я чувствую себя не очень хорошо. Не волнуйся, Куини, мне гораздо лучше.
— Я вижу, мистер Браш. Я уверена, они вас поставят на ноги.
Врачи запретили Куини входить, но она все-таки бочком проскользнула в комнату. Она тихонько подкралась к банке с лекарством и понюхала содержимое. Вдруг она обернулась и с возмущением закричала:
— Ах вы негодники! Как вам не стыдно! Как только вам в голову могло прийти такое! Я сразу заподозрила, что вы задумали какую-то каверзу.
— Заткнись, Куини! — зарычал Херб. — Убирайся прочь, или мы переломаем тебе ребра!
— Не трожь меня! — верещала Куини, вырываясь из его лап. — Постыдились бы играть такие шуточки с серьезным человеком! Я вас всех повыгоняю из моего дома!
Херб и Луи подхватили ее за руки и за ноги и поволокли вон из комнаты. Браш, видя такое, взревел и выпрыгнул из постели. Он схватил Куини поперек и потащил вместе с Хербом и Луи назад в комнату. Несколько мгновений трое здоровенных мужчин, пыхтя от усердия, упражнялись с Куини, как с примой акробатической труппы. И Браш был сама сила и энергия. Наконец он втащил всю компанию в комнату, расшвырял Херба и Луи по углам и поставил Куини на ноги.
— Убью любого, кто ее коснется! — прорычал он грозно. — Говори, Куини. Что ты хотела сказать?
— Вы не поверите, мистер Браш, но эти обормоты пошутили над вами. Они вас спаивают!
— Что?!
— Это вовсе не лекарство. Это кое-что спиртное. Это — ром!
Браш со стоном вздохнул и спросил тихим голосом:
— Так я, выходит, пьяный, Куини?
— Вам надо сунуть голову под кран, и хмель пройдет.
Браш сел на кровать и постарался сосредоточиться. Он мрачно взглянул на своих мучителей.
— Ваше счастье, что я — пацифист, иначе я бы все кости вам переломал. Так, значит, вот что такое — быть пьяным… Ну и когда же я начну буянить? Эй, Херб, подойди-ка ближе. Расскажи мне об этом подробнее.
— Ты не огорчайся, Джордж. Тебе еще понравится, я уверен!
— Так когда же все-таки у меня начнет двоиться в глазах? Когда я начну ломать мебель? Перила и столы?
— Да ничего ты ломать не будешь, дурачок! А как ты думал? Ты же вовсе не пьян!
— Нет, все же кое-что чувствуется.
Браш встал и принялся шагать по комнате, тряся головой. Потом остановился и, насупясь, посмотрел на себя в зеркало. Затем, отвернувшись, провозгласил во весь голос:
— Как бы то ни было, а я не могу просто так стоять здесь и быть пьяным. Если уж так получилось, то ничем не поможешь. Впрочем, я даже рад, что так вышло. Наконец-то я узнаю сам, что это такое. А то все говорят, говорят… Давайте уж тогда куда-нибудь пойдем и что-нибудь сделаем!