— Добровольной — чего? — спросил мистер Саутвик, выпучив глаза.
— Добровольной Бедности, сэр, вслед за Ганди. Я во всем стараюсь следовать своему обету. Принцип состоит в том, чтобы не иметь никаких денежных накоплений. Понимаете?
Мистер Саутвик вытер пот со лба.
— Когда приходит мой ежемесячный чек, — совершенно серьезно продолжал Браш, — я немедленно избавляюсь от всех денег, что остались от чека за прошлый месяц, но в глубине души осознаю, что это нечестно. Если быть честным перед собой, я всегда помню, что у меня постоянно припрятаны пять сотен долларов в вашем банке. Но отныне, мистер Саутвик, я не нуждаюсь в банках. Прошу вас понять тот факт, что, держа у вас деньги, я тем самым признаю, что живу в страхе.
— В страхе? — вскричал мистер Саутвик.
Он стукнул в кнопку звонка так сильно, что, казалось, чуть не развалил стол.
— Да! — сказал Браш, повысив голос до тона, которым возвещают окончательную истину. — Еще ни одного человека накопления не сделали счастливым. Все деньги, запертые здесь, копятся только потому, что люди боятся «черного дня»! Они боятся, как они говорят, что за плохими временами придут худшие. Мистер Саутвик, скажите, вы верите в Бога?
Мистер Саутвик являлся дьяконом Первой Пресвитерианской церкви и уже целых двадцать лет носил во время церемоний красные бархатные штаны, но при этом вопросе он подпрыгнул, словно его ткнули иголкой в известное место.
На звонок явился клерк.
— Немедленно ко мне мистера Гогарта, — приказал президент хриплым голосом. — Немедленно!
— …Тогда вы должны понимать, о чем я говорю, — продолжал Браш. Теперь его голос был, наверное, слышен даже на улице. Клерки и посетители оторвались от своих занятий, испуганно прислушиваясь. — Для честного человека не бывает худших времен! — гремел Браш. — Ему нечего бояться. Вы копите деньги, потому что боитесь! Но один страх порождает другой страх, а этот — следующий. Никого еще капиталы не сделали счастливым. Это просто чудо, что ваши вкладчики могут спать по ночам, мистер Саутвик. Сон тут же пропадет у них, как только они задумаются, что с ними будет, когда они станут старыми, когда они станут бедными, когда, наконец, банк разорится…
— Стоп! Ни слова больше! — заорал мистер Саутвик, красный как рак.
В банк вбежал полицейский.
— Мистер Гогарт, арестуйте этого человека. Он явился сюда, чтобы устроить скандал. Немедленно уведите его отсюда!
Браш обернулся к полисмену.
— Пожалуйста, можете арестовать, — насмешливо бросил он. — Вот он я. А что я сделал? Я ничего не сделал. Я обращусь в суд. Я повторю любому все, что говорил сейчас.
— Идем, — сказал полисмен. — И не шуми.
— А ты не толкайся, — огрызнулся Браш. — Я и сам пойду.
Вот так он и попал в тюрьму.
— Меня зовут Джордж Марвин Браш, — сказал он, тронув за локоть начальника тюрьмы.
— Убери свои грязные лапы, — рявкнул начальник. — Джерри, сними у него отпечатки.
Браша увели в соседнюю комнату и там сняли отпечатки его пальцев и сфотографировали.
— Меня зовут Джордж Марвин Браш, — сказал он, взяв за локоть фотографа.
— Вот как! — ответил тот. — Рад познакомиться. А меня зовут Бохардус.
— Извините, не расслышал, — вежливо сказал Браш.
— Бохардус, Джерри Бохардус.
Джерри Бохардус был отставной полисмен с добродушным мечтательным характером и грубоватыми манерами. Копна длинных седых волос накрывала его голову и свисала на глаза.
— Будьте любезны, станьте прямо перед этим стеклянным столом, — сказал он. — Отличная погодка, не правда ли?
— О да, — кивнул Браш. — Погода в самом деле хорошая.
— А теперь положите руку на эту подушечку, мистер Браун. Есть отпечаток. Та-а-ак-с! Отлично! — Он понизил голос и свойски подмигнул: — Не бойтесь, ничего плохого не будет, мистер Браун. Это простая формальность; мы обязаны, понимаете? Они отошлют их в Вашингтон, где уже собраны восемьдесят пять тысяч отпечатков. Там есть отпечатки даже шерифов и другого начальства. Я не удивлюсь, если там окажутся отпечатки и некоторых сенаторов. Теперь другую руку, дружище; есть оттиск. Что, раньше не приходилось делать такое?
— Нет, — ответил Браш. — В другом городе, когда меня арестовали, не утруждали себя такой процедурой.
— Возможно, у них не было аппарата, — заметил Бохардус, самодовольно пристукнув костяшками пальцев по стеклянному столу. — Мы выложили две тысячи долларов за эту штуку. Великолепная вещь!
Браш внимательно рассмотрел оттиски.
— Этот палец получился не совсем отчетливо, мистер Бохардус, — заявил он. — Я думаю, надо сделать еще раз.