— В этих краях попутчиков не берут, — сказал сердито Буркин. — Это небезопасно.
Браш ухватился за рычаг ручного тормоза.
— Что ты всего боишься?! — воскликнул он с чувством.
— Да потому, что это может быть еще один грабитель, дурья твоя башка! Он отберет у нас машину.
— Я куплю тебе новую, — пообещал Браш. — Никогда не проезжай мимо голосующих. Понял? Ведь у нас же есть свободное место.
Буркин нажал на педаль тормоза.
— Ну, если ты такой богатый, то пожалуйста, — сказал он. — Под твою ответственность.
Человек, увидев, что машина останавливается, побежал к ним.
— Садись, земляк! — свойски пригласил Буркин, широко распахивая дверцу. — Считай, что это твоя машина!
Новый пассажир разместился на заднем сиденье среди чемоданов, машина набрала скорость, и только тут Браш узнал этого человека.
— Ба! Да это же тот самый грабитель, который хотел ограбить миссис Эфрим! Буркин, слышишь? Я тебе рассказывал о нем, — воскликнул Браш с удивлением.
Человек тоже узнал Браша. Он тут же рванулся к дверце, но выпрыгнуть на ходу у него не хватило духу.
— Я хочу выйти! Мне надо! Остановите машину! — истошно завопил он. — Отпустите меня!
— Заткнись! И сядь на место, — сказал Буркин. — Мы пальцем тебя не тронем. Однажды тебя, кажется, уже избавили от полиции, не так ли, Браш? Поэтому сиди и молчи в тряпочку, понял? А ты, Браш, не мучь его своими проповедями. Бедняга и так достаточно от тебя натерпелся.
— Я не хочу дальше ехать с вами, парни. Остановите, дайте я слезу! — продолжал канючить грабитель, но, не получив ответа, замолчал и впал в мрачную задумчивость.
Браш сказал на ухо Буркину:
— Хотел бы я знать, о чем он думает. Для меня это очень важно. Я считаю, это самое главное — знать, что происходит в голове у человека, когда он сталкивается с ахимсой.
— Ничего у него там не происходит, — ответил Буркин. — Все, на что он способен, — это несколько физиологических реакций. Этот тип, я уверен, смотрит на жизнь, как лиса на курятник.
— Ты не прав, — покачал головой Браш. — У него есть душа, сложная человеческая душа, как у всякого другого человека.
— Отпустите меня, парни! — снова заныл их подневольный пассажир. — Выпустите меня, я пойду пешком…
— Как тебя звать? — спросил Буркин.
— Хокинс.
— Куда ты направляешься?
Хокинс хранил молчание. Буркин продолжал допрос:
— Чем ты занимаешься? У тебя есть профессия? И вообще, Хокинс, расскажи-ка нам о себе. Впереди у нас еще два или три часа езды. Давай рассказывай.
Но Хокинс не желал рассказывать о себе.
Браш тихо сказал Буркину:
— Вот видишь! Он чувствует себя очень неловко. Именно этого я и ожидал. В Библии сказано: если человек сделал тебе что-то плохое, ты должен дать ему шанс сделать тебе еще хуже; подставь ему правую щеку, если он ударил тебя по левой. Это из Нагорной проповеди. Но я всегда считал, что изменения должны быть небольшими. Если ты будешь абсолютно добр с человеком, который содеял тебе зло, то окончательно опозоришь его. Наверное, нет на земле человека плохого до такой степени, чтобы поступать с ним таким образом. Понимаешь? Ты в ответ на зло должен быть также и чуточку злым; только в этом случае оскорбивший тебя сохранит свое достоинство. Понял, что я имею в виду?
— Нет. Это для меня слишком утонченно, — ответил Буркин.
Подслушав кое-что из их разговора, Хокинс осмелел.
— Если вы не выпустите меня отсюда, я вам все тут перебью! — вдруг заорал он и тут же высадил локтем боковое стекло.
Тогда Браш перегнулся через спинку своего сиденья и отвесил Хокинсу хорошую оплеуху.
— Сиди смирно, Хокинс, а то! — сказал Браш, помахав перед его носом своим кулачищем.
— Я тебя не узнаю, Браш! — захохотал Буркин. — Похоже на то, что ты больше не веришь в ахимсу.
— Но ведь я не покалечил его, — шепнул ему Браш. — Это я экспериментирую!
Несколько минут ехали в молчании. Вдруг Браш ощутил неожиданный удар сзади, по затылку.
— Хокинс! — укоризненно посмотрел он на съежившегося под его взглядом пассажира. — Вот этого как раз тебе не следовало бы делать.
Наклонившись к Буркину, Браш шепнул:
— Ну как, интересно? Ты понял, что все это означает? Это означает, что плохой человек не может просто так вынести благодеяние, в частности предыдущий мой воспитательный акт. Сейчас я его немножко припугну, чтобы пощадить его человеческое достоинство.
Браш развернулся, чуть не весь перелез к сжавшемуся на заднем сиденье Хокинсу, ухватил его за отвороты пиджака и тряхнул так, что едва не перевернул автомобиль.
— Не знаю, как насчет достоинства, а голова у него в самом деле чуть не отвалилась, — охнул Буркин, следивший в зеркало за экспериментами Браша.