С вечера погода была скверная, с мокротою и туманом. Но к полночи небо расчистилось, и вскоре впереди вроде что-то увиделось. Словно темнота в том направлении сгустилась, стала твердой, приобрела какие-то очертания...
Уж не горы ли?!
И вроде донес ветер голос прибоя — совсем иной шум от разбивающихся о скалы волн, чем плеск воды у бортов корабля. Давно уже не слышали они прибоя.
Чириков сам взял пеленг на нечто темнеющее вдали и приказал переменить курс в бейдевинт на левый галс, чтобы пойти вдоль берега — если это был берег — и не напороться в темноте на подводный камень.
Никто, конечно, не спал. Все были на палубе. Всматривались, шептались, ждали рассвета.
Хорошо, что ночь была короткой — далеко они уже заплыли на север. Темнота стала таять, расходиться. Занимался нежный, призрачный, колдовской рассвет, какие бывают только на севере летом.
А справа по борту темнота не исчезала. Наоборот, становилась гуще, чернее. И все ясно увидели: это же в самом деле горы!
Но только утром, когда никаких сомнений не оставалось, Алексей Ильич Чириков записал в журнале: «В 2 часа пополуночи впереди себя увидели землю, на которой горы высокие, а тогда еще не очень было светло, того ради легли на дрейф. В 3-м часу стало быть землю свободнее видеть, на которой виден был и оную признаваем мы подлинною Америкою...»
Впервые по-настоящему Америка открыта вторично — теперь и с запада. Исторический миг!
Что их ждет у чужих берегов?
2. Чаемая земля
Утро, как по молитвам, выдалось чудесное. Солнце поднималось все выше, в его лучах растаяли последние облачка. «Сияние солнца» отметили даже в вахтенном журнале.
И все, столпившись у борта, смотрели на чаемую Землю Американскую. Высокие горы, скалистые обрывистые берега. Де высадишься, даже близко не подойдешь — повсюду торчат из воды отдельные скалы-отпрядыши, пенистые буруны выдают, что и под водой прячутся камни.
Скалы сплошь покрыты темным хвойным лесом. И нигде ни дымка, никаких признаков жилья. В самом деле заветная, вольная, райская страна!
— Как вы полагаете, господин профессор, — спросил капитан Делиля, — похожи эти места на те, что вы в бытность свою в Канаде видали?
Француз воздел руки и восторженно замычал, но сказать ничего не успел.
— Такие виды у нас и на Балтике есть, — насмешливо вставил Плаутин.
— Ну не скажи, Михаил Гаврилович, — вступился Дементьев. — Ах, красота какая! Надо бы окрестить этот берег, дать ему прозвание, Алексей Ильич.
— Успеется, — ответил капитан. — Надо сначала проведать как следует, материк это или остров какой большой.
— Пошлем бот? — спросил Чихачев. — Вроде вон залива подходящая. Пусть промерят, можно ли туда зайти, встать на якорь.
— Пожалуй, — кивнул Чириков и задумался: кого послать обследовать берег? Одного из молодых, — Дементьева или Елагина?
Нет, можно офицеров не посылать. Ведь высаживаться на берег не будут.
— Пошлем Трубицына, — сказал Чириков. — Пусть готовит бот. А матросов с ним человек семь-восемь, не боле. Кто пожелает.
Чириков строго-настрого приказал к берегу не приставать. Только осмотреть вход в залив, смерить глубину, какое дно, по возможности выяснить, сможет ли корабль зайти в бухту и стать там на якорь, укрывшись от ветров.
— Следи за сигналами, какие флагом подавать станем, — наказывал Трубицыну Чириков, свесившись через борт. — А ежели из пушки стрельнем, немедля возвращаться! Понял? И к берегу даже близко не подходить!
Гребцы дружно взмахнули веслами. Бот стал быстро удаляться.
Видели, как входил он в бухточку. Потом скрылся из глаз. Все, притихнув, ждали.
Прошел час, другой, третий.
Погода была все такой же солнечной, приветливой, тихой.
Чириков, ссутулясь, заложив за спину руки с подзорной трубой, ходил взад-вперед по палубе. Часто останавливался, смотрел в трубу на берег. Нахмурившись, начинал ходить снова.
В шесть часов он приказал поднять на мачте сигнал о возвращении и пилить из пушек. Эхо от скалистых берегов ответило целой канонадой.
Теперь минуты казались еще длиннее. Время словно остановилось.
И все обрадовались, оживились, облегченно зашумели, когда с фор-марса вахтенный крикнул:
— Идут! Ворочаются!
Шлюпка подошла к борту, когда солнце уже спустилось к самой воде. Трубицын торопливо поднялся по штормтрапу, доложил;
— Залива открытая, ваше высокоблагородие, защиты в ней от вестовых и зюйдовых ветров нет. Только с осту скалы прикрывают.