Кеннеди заключил: «То, что я предлагаю, сохранит жизни американцев для самой Америки, не даст им пропасть зря в леденящих горах Кореи или на израненных войной равнинах Западной Германии»[7].
Одну из самых острых и яростных атак на американскую внешнюю политику, сформировавшуюся в ходе Корейской войны, провел сторонник классического либерализма, журналист Гарет Гарретт. Свой памфлет «Начало империи» (1952) он начинает с утверждения: «Мы пересекли границу, отделяющую республику от империи». Отсылая читателя к своему знаменитому памфлету 1930-х годов «Революция была», в котором он объявил, что «новый курс» — это начало тирании этатизма и исполнительной власти в форме республиканского правления, Гарретт еще раз узрел «революцию в недрах конституционной республики». Так, например, он назвал осуществленную Трумэном отправку войск в Корею без объявления войны «узурпацией власти Конгресса».
В своем памфлете Гарретт дает общее описание критериев и признаков существования империи. Во-первых, это доминирование исполнительной власти, нашедшее отражение в том, что президент неправомочно вмешался в события в Корее. Во-вторых, это подчинение внутренней политики внешней. В-третьих, это «доминирование военного мышления». В-четвертых, это «система государств-сателлитов». И в-пятых, это «комплекс хвастовства и страха», хвастовства безграничной национальной мощью в сочетании с постоянным страхом перед врагами, перед «варварами» и перед ненадежностью государств-сателлитов. Гарретт показал, что каждый из этих критериев в полной мере применим к Соединенным Штатам. Обнаружив, что США обладают всеми признаками империи, Гарретт добавил, что они, подобно всем прежним империям, чувствуют себя «узниками истории», потому что за этими страхами стоит система коллективной безопасности и роль, которую Америка предположительно обязана играть на мировой арене. Гарретт делает вывод:
Теперь наша очередь.
Наша очередь взять на себя ответственность за моральное лидерство в мире.
Наша очередь противостоять силам зла везде — в Европе, Азии и Африке, в Атлантике и на Тихом океане, в воздухе и на воде — и в нашем случае злом являются русские варвары.
Наша очередь поддерживать мир во всем мире.
Наша очередь спасать цивилизацию.
Наша очередь служить человечеству.
Но ведь это язык империи. Римская империя никогда не сомневалась, что защищает цивилизацию. Ее благими целями были мир, закон и порядок. Испанская империя добавила спасение. Британская империя добавила благородный миф о бремени белого человека. Мы добавили свободу и демократию. Но чем больше добавляешь, тем яснее, что это все тот же самый язык. Язык власти[8].
Война как оздоровление государстваМногие либертарианцы чувствуют себя неуверенно в вопросах внешней политики и предпочитают расходовать свою энергию либо на фундаментальные вопросы своей теории, либо на такие внутренние вопросы, как свободный рынок или приватизация почтовой службы и вывоз мусора. Но принципиальная критика войны и воинственной внешней политики чрезвычайно важна для либертарианцев. Причин для этого две. Одна звучит почти банально, но это дела не меняет: нет ничего более важного, чем предотвращение ядерного холокоста. Ко всем прежним возражениям нравственного и экономического плана против интервенционистской внешней политики теперь прибавилась постоянно нависающая угроза уничтожения всего живого на Земле. Если мир будет уничтожен, все прочие проблемы и все измы — социализм, капитализм, либерализм — и само либертарианство утратят какое-либо значение. Поэтому столь важно проводить мирную внешнюю политику и отказаться от угрозы применения ядерного оружия.
Другой причиной, не имеющей отношения ни к ядерной угрозе, ни к войне, является, по словам либертарианца Рандольфа Борна, «здоровье государства». Война всегда служила поводом для существенного усиления власти государства над обществом, которое не ослаблялось и тогда, когда наступало мирное время. Война дает основание для мобилизации всех ресурсов и сил нации — под грохот патриотических барабанов, под эгидой и руководством государственного аппарата. Именно война позволяет государству стать воистину самим собой: разбухнуть от власти, от гордости и сознания своего абсолютного господства над экономикой и обществом. Общество обращается в стадо, объятое жаждой убить всех вероятных противников, искоренить и пресечь всякое несогласие с официальной военной политикой, исполненное восторженной готовности отвернуться от истины во имя предполагаемых общественных интересов. Общество превращается в укрепленный лагерь, в котором царят ценности и нравы, как выразился однажды либертарианец Альберт Джей Нок, «армии на марше».