Верность принципам означает нечто большее, чем приверженность идеалу либертарианства. За этим также стоит стремление как можно быстрее достичь конечной цели. Короче говоря, либертарианец не должен отдавать предпочтение постепенному пути к цели. Он всегда должен выбирать самые быстрые пути. В противном случае он принизит значимость собственных целей и принципов. А если он сам оценивает их столь невысоко, кто же оценит их выше?
Словом, либертарианец должен выбирать самые эффективные и быстрые методы достижения свободы. Образцом для него должно быть то воодушевление, с которым классический либерал Леонард Э. Рид, требовавший немедленной и полной отмены регулирования цен и заработной платы после окончания Второй мировой войны, заявил во время своего выступления: «Если бы на этой трибуне была кнопка, нажав на которую можно было бы мгновенно сделать свободными все цены и ставки заработной платы, я бы немедленно нажал на нее!»[2]
Либертарианец должен всегда быть готов нажать на такую гипотетическую кнопку, которая мгновенно ликвидировала бы все поползновения на свободу. Конечно, он знает, что такой волшебной кнопки не существует в природе, но для него все стратегические перспективы сформированы и окрашены его личными фундаментальными предпочтениями.
Подобная «аболиционистская» перспектива опять-таки не означает, что либертарианец утратил связи с реальностью и не отдает себе отчета в том, как скоро могут быть достигнуты его цели. Так, либертарианский борец за отмену рабства Уильям Ллойд Гаррисон отнюдь не оторвался от реальности, когда в 1830-х годах первым поднял славный лозунг немедленного освобождения всех рабов. Его цель была морально оправдана, а его стратегический реализм выражался в том, что он не рассчитывал на быстрое достижение этой цели. В главе 1 мы отметили, что сам Гаррисон проводил здесь различие: «Необходимо со всей возможной настойчивостью требовать немедленной отмены рабства, но оно, увы, будет отменено лишь постепенно. Мы никогда не говорили, что рабство будет сметено одним ударом, а вот что так должно быть — да, это мы всегда утверждали»[3]. А иначе, проницательно предупреждал Гаррисон, «ориентация на постепенное продвижение к цели в теории — это вечность на практике».
Теоретическая ориентация на постепенное продвижение к цели принижает саму цель, отодвигая ее на второе или третье место в ряду соображений нелибертарианских или даже антилибертарианских. Выбор в пользу постепенного продвижения означает, что все другие соображения имеют большее значение, чем свобода. Вы только представьте, что борец за отмену рабства сказал: «Я требую отмены рабства, но только через десять лет». Ведь тем самым предполагается, что было бы неправильно отменить рабство через восемь или девять лет, не говорят уж о том, чтобы сделать это немедленно, а потому лучше, чтобы оно длилось чуть дольше. Но это означало бы, что соображения справедливости отринуты и что достижение идеала не является больше для аболициониста (или либертарианца) главной целью. По сути дела, и для того, и для другого это означало бы, что они выступают за продление преступного и несправедливого режима.
Следование конечному и радикальному идеалу для либертарианца чрезвычайно важно, однако это, вопреки Хайеку, не делает его утопистом. Настоящий утопист — это тот, кто поддерживает систему, противоречащую природным свойствам человека и реальному миру. Утопична та система, которая не будет работать, даже если убедить всех и каждого в необходимости ее поддержки. Утопическая система не может работать, т.е. не может функционировать устойчиво и эффективно. Утопическая цель левого коммунизма — ликвидация разделения труда и торжество единообразия — не может быть достигнута, даже если бы все пожелали немедленно ее реализовать. Она не пригодна для жизни, потому что противоречит самой природе человека и мира, потому что отвергает уникальность и индивидуальность каждой личности, ее способностей и интересов, и тем самым, несомненно приведет к настолько резкому падению производительности труда, что обречет бóльшую часть рода человеческого на быструю гибель от голода и страданий.