Но если это верно в отношении ARAMCO, любой другой корпорации или работы в частном секторе, почему в армии должно быть иначе? Если человек подписался на семь лет, но убывает досрочно, нужно ему это позволить. Он потеряет право на пенсию, будет подвергнут моральному осуждению и окажется в черном списке, но, владея своим собственным телом, он не может быть порабощен против своей воли.
Могут возразить, что вооруженные силы – это чрезвычайно важная организация, а потому она нуждается в подобных принудительных санкциях, без которых обходятся другие виды деятельности. Оставим в стороне такие важные сферы деятельности, как медицина, сельское хозяйство и транспорт, где без подобных методов, несомненно, можно обойтись, а обратимся к сходной профессии защитников в гражданской жизни – к полиции. Нет сомнений, что полиция выполняет столь же важную, а возможно, и более важную функцию, но при этом каждый год люди нанимаются на работу в полицию и увольняются оттуда, и никто не пытается связать их заранее оговоренным сроком службы. Либертарианцы требуют не только покончить с призывом в вооруженные силы, но предлагают полностью отказаться от концепции срока службы и предполагаемой ею практики рабства. Пусть вооруженные силы действуют, как полиция, пожарные, лесничие или частные охранные агентства – не порабощая людей и не прибегая к принудительному труду.
Но армия, даже совершенно добровольная, заслуживает того, чтобы о ней было сказано еще несколько слов. Американцы почти совсем забыли о самом благородном и мощном элементе своего исторического наследия, о принципиальном неприятии регулярной армии как таковой. Государство, постоянно имеющее в своем распоряжении регулярные вооруженные силы, неизбежно будет испытывать искушение использовать их, причем использовать агрессивным, интервенционистским и воинственным образом. Хотя о внешней политике мы будем говорить ниже, ясно, что для государства постоянная армия – это регулярное искушение расширить свою власть, помыкать другими людьми и странами, господствовать во внутренней жизни своей страны. Первоначальной целью джефферсоновского движения – мощного либертарианского фактора американской политической жизни – было упразднение регулярной армии и флота. На заре своей истории американцы полагали, что если на них нападут, граждане поспешат сплотиться, чтобы дать отпор захватчику. При таком подходе регулярная армия может привести только к неприятностям и к усилению государственной власти.
В своей отважной пророческой атаке на конституцию, предложенную собранию Виргинии, Патрик Генри предостерегал от создания регулярной армии: «Конгресс, имеющий право взимать налоги, собирать армию и контролировать вооруженное ополчение, в одной руке держит меч, а в другой – кошелек. Будем ли мы в безопасности без того и другого?»[4] Любая регулярная армия – это регулярная угроза свободе. Ее монополия на применение вооруженной силы плюс современная тенденция поддерживать военно-промышленный комплекс, снабжающий ее оружием, и последнее по порядку, но не по значению, как отмечает Патрик Генри, право взимать налоги для финансирования этой армии создают постоянную угрозу неуклонного наращивания размера и власти армии. Либертарианцы, естественно, против любых учреждений, существующих на налоговые средства, поскольку результатом их деятельности являются принуждение и насилие. Но армия отличается от всех них еще и ужасающей концентрацией современного разрушительного оружия.
Запрет забастовок4 октября 1971 года президент Никсон использовал закон Тафта– Хартли, чтобы добиться судебного решения о приостановке на 80 дней забастовки докеров, что стало девятым случаем использования федеральным правительством этого закона для борьбы с бастующими докерами. Несколькими месяцами раньше глава нью-йоркского профсоюза учителей на несколько дней отправился в тюрьму за нарушение закона, запрещающего бастовать государственным служащим. Уставшая от беспорядков публика была бесконечно рада прекращению забастовки. Но результатом такого решения проблемы стал принудительный труд – рабочих вынудили выйти на работу, только и всего. У общества, заявляющего о недопустимости рабства, и у страны, поставившей вне закона принудительный труд, нет морального оправдания для любых решений суда, запрещающих забастовки или отправляющих в тюрьму непокорных профсоюзных лидеров. Рабство слишком часто удобно рабовладельцам.