Бригада Айвара Лидума давно кончила работу на болоте и перенесла деятельность на ближайшие окрестности. В портфеле Айвара накапливался материал для большого проекта, который надо было кончить зимой в проектной мастерской. Мысль о том, что через несколько недель можно вернуться в Ригу, вызывала у Айвара разноречивые чувства: ему и в городе хотелось пожить и пугала разлука с любимой; ведь Анна останется здесь, и, может быть, они не увидятся до самой весны.
В их отношениях пока ничего не изменилось. Несколько раз в неделю они ненадолго встречались, но их всегда окружали люди. Если в Народном доме шла постановка или концерт, Айвар не пропускал их, в надежде побыть возле Анны. Длинные дождливые вечера он проводил в своей комнате, готовясь к очередным экзаменам в академии. Дни проходили в напряженной, интересной работе, но Айвару все время казалось, что ему чего-то не хватает, что он находится накануне каких-то больших событий, которые совершенно переделают его жизнь. Тридцать лет прожил он на свете, но ему казалось, что он только начинает жить, что все происходившее до сих пор лишь прелюдия к чему-то большому и прекрасному.
А как Анна? Где-то в сокровенных глубинах души и Анна чувствовала пустоту, эту пустоту не могли заполнить ни работа, ни учение, ни общение с другими людьми. На лице ее часто застывало задумчивое выражение. Она порой задумывалась на полуслове, стала молчаливой, редко улыбалась.
Как-то вечером, вернувшись с работы, Айвар в конторе МТС получил письмо. Судя по штампу, письмо пришло из уездного города, адрес был написан печатными буквами. Войдя в комнату, Айвар вскрыл конверт и прочел:
«Айвар Тауринь!
Мы хотели тебя спасти, указали верный путь, но ты отверг нашу помощь. Большое преступление лежит на твоей совести: ты обманул нас и перешел на сторону наших врагов. Мы это знаем, и тебе все равно придется держать ответ. Если хочешь спасти свою жизнь, делай то, что мы тебе приказываем; не ради тебя даем эту возможность, а ради твоего почтенного отца, Рейниса Тауриня. Работай для нашего дела, выполняй то, что тебе велел человек, с которым ты встречался и от которого получил письмо отца. Все сведения, что тебе велели приготовить, достань в недельный срок и передай человеку, который придет к тебе с оставленным Пиколом паролем. Не пытайся тянуть и избегать встречи! Твоя судьба в твоих же руках. Если выполнишь, что от тебя требуют, будешь прощен. В противном случае тебе грозит беспощадная месть. Мы знаем про тебя несколько компрометирующих фактов, они тебя погубят, не забудь об этом.
Хозяева болота».«Опять… — думал Айвар. — Не можете успокоиться, надеетесь сбить с толку. Когда же наступит конец этой подлой игре?»
Его размышления прервал Финогенов.
— Тебя к телефону!.. — крикнул он, постучав в дверь. — Кажется, парторг волости.
Айвар сунул письме в карман и пошел в кабинет директора МТС. Драва уже несколько дней как уехал по делам в Ригу.
— Слушаю… — сказал Айвар, взяв трубку.
Он услышал голос Анны:
— Добрый вечер, Айвар. Ты сейчас сильно занят?
— Как обычно, Анна, — отозвался Айвар. — Ничего особо срочного и неотложного нет. Что ты хотела?
— Мне надо поговорить с тобой об одном… странном деле. Если можешь, приходи вечером в исполком. Я буду здесь еще долго.
— Приеду… хоть сейчас.
— Ладно, Айвар, буду ждать.
Предупредив Финогенова, что уезжает в волисполком, Айвар побрился, переоделся, сел на мотоцикл и помчался к Анне.
Работники волисполкома уже разошлись, свет горел только у Анны; Айвар это заметил сразу, хотя ставня были закрыты. Поставив мотоцикл во дворе, Айвар вошел в дом и, постучав в дверь маленькой комнатки, где все до последней мелочи было ему знакомо, вошел.
Анна поднялась навстречу и крепко пожала его руку.
— Я испортила тебе вечер, — заговорила она. — Прости, друг, но мне очень хотелось спросить у тебя совета. Садись…
Айвар сел, Анна вынула из письменного стола конверт и положила перед Айваром.
— Вот, прочти сперва, Айвар.
Айвар прочел письмо:
«Послушай, проклятая!
Хватит! Чаша терпения нашего переполнилась. Сук, на который ты вешала одну мерзость за другой, должен обломиться!
Мы тебя давно предупреждали, но ты не послушалась голоса народа. Не думай, что ты недосягаема; грозная рука правосудия найдет тебя в любом месте, и тебе придется за все ответить. Делай так, как велит тебе народ: сразу же скройся отсюда! Даем тебе пять дней сроку. После этого чтоб духу твоего здесь не было. Если не выполнишь нашего приказа, пеняй на себя, ты будешь наказана. Красный петух пойдет по крышам, а тебя ждет пуля или петля.
Хозяева болота».— Что ты на это скажешь? — спросила Анна, когда Айвар прочел анонимное письмо.
— Видно, майору Регуту еще не удалось обезвредить всех здешних негодяев, — ответил Айвар. Он вынул из кармана свое письмо и подал Анне. — Прочти. Почерк тот же, подпись одинакова.
Анна прочла письмо, потом, заметно смутившись, посмотрела на Айвара.
— Что за Пикол, Айвар? Ты… встречался с ними?
— Они разыскали меня и хотели завербовать. Пришлось несколько раз с ними встретиться. Но не беспокойся: все делалось с ведома Регута. Удалось ликвидировать целую банду — помнишь, летом, когда он приезжал со своими людьми.
Анна задумалась. Лицо ее стало озабоченным.
— Ты, Айвар, играешь в опасную игру… — наконец заговорила она так тихо, будто боялась, что кто-нибудь посторонний услышит ее. — Этого они не простят тебе.
— Что там простят или не простят! — с горячностью воскликнул Айвар. — Важно то, что я им не прощу. Меня оскорбляет одно то, что они вообще осмелились рассчитывать на меня. Это личное оскорбление, и гак я на него отвечу — тоже мое личное дело. Ответ может быть только один — борьба!
— Правильно, Айвар, бороться надо, только ты ошибаешься, если думаешь, что это только твое личное дело. Ты не обижайся, но я должна сказать, что ты часто руководствуешься личными мотивами и подчеркиваешь их. А в нашей жизни нередко случается так, что ради общественного блага приходится забывать личные интересы. Ты не имеешь права поступать, как тебе заблагорассудится.
Айвар обиженно сжал губы.
— Выходит, мне надо уйти с линии огня и ждать, пока общество разрешит мне вступить в борьбу с врагом, — сказал он.
— Речь идет не о бездеятельности, а о разумной осторожности, — возразила Анна. — Не забудь, что ты принадлежишь не одному себе.
— А как ты думаешь ответить на это письмо? — спросил Айвар.
— О чем тут думать, Айвар? Ты сам сказал, что есть только один ответ — борьба. И я встану на этот путь. Мы постараемся, чтобы к весне в Пурвайской волости организовался колхоз, чтобы за несколько лет вся волость была сплошь коллективизирована одной из первых в Латвии. Но нельзя оставлять угрозы наших врагов совсем без внимания. Я не боюсь выстрела из-за угла. Боюсь другого, Айвар… Представь, Айвар, если ночью начнется пожар и сгорит молочный завод или МТС… Надо усилить бдительность, стать более нетерпимым к разгильдяйству и небрежности… Следует обеспечить такой порядок, чтобы враг не смел подойти к государственному и общественному имуществу на расстояние пушечного выстрела. Ты солдат, у тебя опыт в таких делах. Завтра я поговорю с командиром взвода истребителей, с начальником добровольного пожарного общества, с Регутом, с уполномоченным милиции. Необходимо правильно поставить задачу, мне нужен твой совет, поэтому я и просила тебя прийти. Но общими требованиями я ничего не добьюсь, мне нужно конкретно знать, что потребовать от каждого, что каждому поручить. Помоги мне, Айвар, я знаю, ты это можешь…
Тревога Анны была своевременна. До сих пор никаких пожаров и диверсий не случалось, и люди, которым была поручена охрана общественного имущества, стали относиться к этой обязанности спустя рукава, считая ее лишней и обременительной. В системе охраны не все было продумано до конца, оставались щели, через которые мог свободно проникнуть враг. Но самым большим злом была самоуспокоенность некоторых работников.