И все же известность ее во всем мире связана с именем Эльсы — львицы двух миров… Под мерное урчание мотора накаляются страсти.
— И о чем говорит это перечисление? Лишь о разбросанности интеллекта!
— Ну нет, это эмоциональность талантливой натуры, увлекающейся самыми несхожими вопросами.
— Что вы, товарищи! Речь идет не о «занятиях» в жизни, а о горении!
— Никто, как она, не смог так понять душу животных. Здесь сущность эксперимента…
Но тут выяснение точек зрения прекращается само собой, ибо автобус грузно разворачивается на площадке перед воротами Национального парка. Дальнейший путь прегражден шлагбаумом. За ним низкие железные ворота с вычеканенной парой носорогов, по штуке на каждой створке. Нос к носу, вернее, рог к рогу состыковавшись мордами, преграждают они въезд. Знай мы тогда, что они окажутся единственными увиденными в Африке носорогами, мы, пожалуй, отнеслись бы к ним с большим вниманием.
Большинство кенийских парков — неогороженные, но охраняемые законом территории, где флора и фауна сохраняются в первозданном виде. В них запрещены поселения, любая хозяйственная деятельность и охота. Парк «Симба» (или «Шимба») с разветвленной сетью грунтовых дорог, по которым в сопровождении проводников возят посетителей, создан в 1970 году и находится всего в шестидесяти километрах от Момбасы.
Вскоре створки ворот размыкаются, и носороги пропускают автобус на территорию парка.
Узкая грунтовая дорожка с аккуратными сточными канавками по обочинам едва вмещает громоздкий наш транспорт. Недавние ливни размыли почву, в глубоких промоинах вдавлены многочисленные следы копыт. Справа и слева простираются великолепные лужайки. Подобно ковылю, колышутся сочные травы, кустятся группками, оставляя островки земли, поэтому дали кажутся подкрашенными рыже-багровым цветом. Перепархивают птицы, трепещут крупные золотисто-коричневые бабочки, опускаясь на белые чашечки похожих на эдельвейсы цветов. Среди лужаек — островки рощ, наверное, так выглядели кущи Эдема. Лабиринт полян испещрен указателями: «Слоны», «Обезьяны», «Буйволы» — будто животными дано обязательство придерживаться именно этих удобных для лицезрения мест.
Стадо бабуинов успело оставить на стрелках вещественные знаки протеста. Островки густой растительности рассыпаны по полянам, сплетены с подлеском старые деревья, стволы опутаны лианами, в сумеречную зеленую тень, как в пещеру, ведут протоптанные животными лазы.
Однако со зверями туговато — безрезультатно обшариваем взглядом окрестности — никого и ничего, кроме жирных и бледных кузнечиков, с которых Белькович не спускает глаз: чудесный завтрак для Роджерса.
Общее настроение несколько поднимается при виде рассыпанных на дорожке серых шаров слоновьего помета, — значит, слоны все-таки есть…
— Я думаю, ни одно животное, обладающее хоть каплей разума, не будет ждать пахнущее бензином чудище, даже раскрашенное под зебру. От рева мотора скроется и глухонемой слон, — шепчет Плахова.
И она нрава. Даже бабуины, эти мохнатые клоуны, завидев автобус, попадали, как спелые яблоки, с дерева и умчались к дальним кустам. Задерживается лишь самая любопытная самка с восседающим на ее спине малышом, полускрытые высокой травой, похожи они на странного двухголового зверя. Опершись на длинные передние лапы, склонив набок подобную собачьей голову, обезьяна спокойно рассматривает автобус. Вот это кадр!
Щелкают немногочисленные фотоаппараты, жужжит чья-то кинокамера, но плотно заперты двери, наглухо закрыты окна.
— Кого от кого охраняют? — раздается робкий протест, — Нас от животных или наоборот? Может быть, приоткроете двери и разрешите выйти сфотографировать бабуинов?
Притоптывая, раскачиваясь, вновь приближаются крупные обезьяны с лохматым вожаком во главе…
— Ни в коем случае, это опасно, — следует ответ.
— Бабуин — крупная обезьяна, за желтоватую окраску ее именуют «желтый павиан», — раздается голос гида. — Еще Аристотель называл их «собакоголовыми». Держатся возле деревьев, спят на них ночью.
— А что едят?
— Плоды, ягоды, побеги, луковицы, личинок, жуков. Но могут целым стадом напасть и на антилопу.
Теперь дело пошло веселей, вдалеке мелькают темные пятнышки. И пока тщетно стараемся поймать их в окуляры бинокля, совсем рядом выскакивают и мчатся галопом, подняв хвосты, бородавочники, что таились в тени кустов. Неблагозвучное название получено ими благодаря кожным выростам на голове. Бородавочники улепетывают со всех ног, как, впрочем, и все остальные животные. Фотокадры туристов имеют одну особенность: все движущееся увековечено лишь в одном ракурсе — с хвоста. Остророгие антилопы-бейзы, рыжие красавцы с белыми мордами и элегантными черными полосками у ног, удирают особенно удачно, секунда — и лужайка, где только что мирно пощипывало травку стадо, пуста.