Единственные животные (вот на кого может полагаться фирма) — африканские, или кафрские, буйволы не убегают и не прячутся от автобуса. Серые, массивные, с крутыми загривками и узловатыми ногами, под мощными рогами — колпаки-нашлепки. Дикие и свирепые, они не поддаются одомашниванию, однако друг с другом ухитряются жить в мире, не пуская в ход смертоносные рога; по неписаному закону противник отступает перед сильнейшим задолго до того, как прольется кровь.
Дикий африканский бык считается более агрессивным и свирепым, нежели лев, слон или носорог; решительный и упрямый, он способен атаковать автобус.
Останавливаемся напротив стада, нас разделяет не более шести-семи метров. Самые агрессивные животные Африки, подобно стаду домашних коров, равнодушно пережевывают жвачку.
Но нет! Старая, облысевшая и облезлая самка — у буйволов матриархат — выставляет вперед ногу, как скакун перед стартом, и делает несколько шагов вперед. В стаде начинается перестроение. Еще один буйвол с чепчиком-нашлепкой под рогами приближается к автобусу.
— Пожалуйста, на минутку приоткройте дверь, хоть один кадр не с хвоста, а с морды!
— Нет и нет. Это опасно. Открывать двери категорически воспрещается!
Теперь к нам направляется трио. Третий, как видно, испытанный боец, с единственным нацеленным на нас рогом. Маленький буйволенок, очаровательное длинноногое создание, как пробка, вылетает из стада и трусит к буйволице, похлопывая ушками, которые по ассоциации с лопухами так и хочется назвать «ухами». Но дисциплина в буйволином стаде на голову выше, нежели у сидящих в автобусе: нельзя есть нельзя. Мотнула головой старая буйволица, и теленка как не бывало, пятясь, исчез в стаде.
А он был очень даже мил — светло-серенький, с двумя шишечками на лбу и длинными мягкими ушками.
Не желая рисковать полосатыми боками, автобус покидает место возле буйволиной лужайки. Продолжаем объезжать парк в шахматном порядке, водитель обещает «отвезти к слонам»: обглоданные ветки и следы помета — вот все, что поддерживает надежды. Местность пустынна, и вдруг…
— Слон! — отдаю должное Плаховой: первый вопль исторгает она.
Высокие заросли подступают совсем близко к дороге. Вплотную к стене зелени приставлена серая морщинистая гора. По горе из стороны в сторону помахивает серенькая растрепанная метелка: для обозрения представлена лишь часть могучего слоновьего тела.
Высокие и низкие, радостные и возбужденные, звонкие и глухие от волнения голоса на все лады повторяют: «Слон, слон…», резонируя от металлических стен нашей тюрьмы. Водитель притормаживает, но, еще разок махнув метелкой, гора исчезает, будто растворившись в воздухе, не издав звука, не всколыхнув ветки.
В Кении, на национальных парках на первый взгляд лежит печать благополучия. Однако в прессе сообщалось, что, когда слоны затоптали поле крестьянина, уничтожив урожай, местный депутат потребовал от правительства возмещения ущерба или их уничтожения. Такие случаи не редкость. Возникает вопрос: сохранятся ли парки, выполняющие роль «витрин», в том виде, в каком существуют сейчас?
Пока лишь Зимбабве — единственная страна в Африке, где популяция слонов растет, в то время как в целом на континенте численность их убывает. Ежегодно в стране забивают несколько тысяч слонов. Только по официальным данным, в 1983 году Япония вывезла из Африки четыреста семьдесят пять тонн слоновой кости — на сорок процентов больше, чем десять лет назад. Ведь японские резчики производят в год более двух миллионов изделий из слоновой кости.
Вопреки запрету стоим на горячей земле Кении. Вершина холма, куда, урча, взобрался автобус, увенчана открытой каменной беседкой и сопутствующим отдыху туристов интимным сооружением, последнее обстоятельство играет немаловажную роль в нашей судьбе: автоматические двери бесшумно расходятся, и крепость на колесах выпускает узников на свободу.
С площадки открыт круговой обзор. В нежной воздушной дымке, покачивая землю, утекают к горизонту зеленые волны холмов и предгорий. Край земли слит с голубизной Индийского океана. Окрашенный чистыми красками, гармоничный мир простирается вокруг.