Я пишу «диктант». Тем самым я всего лишь констатирую простой, доступный каждому и ежемоментно факт: правильные или неправильные, мысли осознаются готовыми. Процесс мышления происходит вне сознания, и управлять им сознательно мы можем не более эффективно, чем командовать работой сердца или желудка.
Иногда в нас возникает особое чувство, которое мы называем «вдохновением». В эти моменты мы с особой ясностью сознаем, что наш ум умнее сознательных нас и способен оперировать образами и понятиями надсловесной сложности. Я предложил обозначить язык надсловесного мышления Метаязыком.
Замечательным образом, продукты вдохновения «заразительны»: на Метаязыке мы не только думаем, но и общаемся, передавая друг другу образы и чувства.
Вспомнив коммунистическое детство, я пришел к выводу, что косноязычие человеческого общения виновно в жестокости истории. Стало очевидно, что от войн и от других несчастий надо поскорей стремиться в царство Метаязыка, где чужая боль станет твоей болью.
С этим чувством я сижу на берегу Реки Времени и смотрю на себя в Толпе, особенно остро ощущая ограниченность современного меня.
Однако боюсь называть течение в Реке прогрессом, потому что вместе с Добром прогрессирует и Зло.
Я мог бы попытаться говорить красиво — например, что Река течет к Богу, но право на такую гипотезу — или заблуждение — имеет тот, кто по-настоящему верит.
Настоящей Верой я счел бы Веру без сомнений, а я постоянно сомневаюсь.
Вот и сейчас, я верю и сомневаюсь, что Метаязык не случайно встроен в нас.
35. Желание способно
В повседневной жизни нетрудно обходиться без веры, потому что жизнь происходит в причинном мире. Причины и следствия сцеплены между собой. Даже если происходит что-то совсем, казалось бы, невероятное, достаточно дать себе труд и разобраться. Окажется, что происшедшее находится в жестких рамках причинности.
Детектор причинности — сознание. Пусть кинут в меня камень те, кто не признает сознательности в улыбающейся собаке и ее бродячих соплеменниках, верно угадывающих возможное следствие, если двуногий наклонился:
— Чтобы поднять с земли камень! — сознательно предполагают они — и убегают.
Впрочем, причинность может нарушаться.
Она постоянно нарушается в моей голове — и не только потому, что мысли способны появляться без сознаваемых причин. Вспомним, что нам снится — и о чем мечтается.
Говорят, что нарушения причинности могут найтись также и в микромире: в свойствах и поведении элементарных частиц, из которых состоят атомы материи.
Как бы там ни было, наш детектор причинности изощрился настолько, что позволяет постепенно узнавать устройство микромира, несмотря на неспособность воображения выйти за рамки трехмерной умозрительности.
Само слово «узнавать» при этом изменило свое значение. «Узнать» теперь уже не обязательно означает «представить себе» или «вообразить».
— Не исключено, что у нашего мира десять измерений, — говорит мне просвещенный в физике Приятель.
А я вспоминаю о желавшем взлететь динозавре — и предлагаю вполне ненаучную теорию:
— Желание способно изменять кости скелета, постепенно превращая лапы в крылья.
В свою теорию я верю.
Если меня кто-нибудь переубедит, это будет означать, что я и ему поверил.
Однако из этого не воспоследует, что в свою теорию я верить перестал. Мне хочется, чтоб она оказалась правдой — я об этом мечтаю.
Я уверен, что кто-то из нас разделяет мою мечту и «ведет научный поиск» в этом направлении.
Я совершенно убежден, что он получит доказательства и опубликует научную теорию.
В этой теории не будет слова «желание». Это ненаучное слово будет заменено длинной последовательностью других слов. Соответствующее знание останется недоступным воображению, пока не станет словом Метаязыка.
— Кто додумался, что у Вселенной десять измерений, не может представить себе такой мир. Но очень хочет.
36. Даже молча мы кричим
Сегодня мне приснилось, что мы научились по-настоящему общаться с собаками. К сожалению, мне не приснился сам язык.
В небольшом и далеко не роскошном амфитеатре люди и собаки занимались, по всему видно, обыденным делом. Я запомнил только один из практиковавшихся приемов: группа собак чинно, гуськом спускалась в яму, которую затем пара людей закрывала крышкой.
Следующая группа собак сидела с задумчивым видом и ждала своей очереди.