Сейчас я понимаю, что ум в той же степени машина времени, в которой кинофильм — жизнь: можно забыться и сопереживать себе как герою, а герою — как себе.
Вспоминая жизнь, можно вспомнить моменты быстро налетавшей опасности, когда ты еще не успевал испугаться, но уже действовал. Свободное от управления инстинктивным действием сознание беспомощно наблюдало, отстранившись от героя. Поскольку жизнь не прервалась, в памяти остался странный миг блаженного покоя — очень странный ввиду того, что опасность и впрямь была смертельной.
— Может, это последняя личина? — с надеждой спрашиваю себя и всех.
Вместо ответа мне почему-то захотелось сказать, что настоящая Машина Времени — колесница Бога. Слово «колесница» выскочило из Египетского Музея — и да простится мне напыщенность предыдущей фразы: это все от желания разменять свою жизнь на что-то более значительное, чем видимые и банальные подробности, когда не дает покоя, просится быть опровергнутой неопровержимая, хотя и недоказуемая догадка:
— Беспризорность моего сознания — верный признак того, что Бога нет.
Вспомнилась беспризорная сука, как она следит за лакомым кусочком в моей «божественной» руке — и я позавидовал определенности положения, в котором она находится.
А мне остается только спрашивать себя, — Кто ты как не живой компьютер, построенный Молекулой для неизвестных тебе нужд?
Играя в шахматы с компьютером, можно возвращать ходы.
Я подумал: а вдруг каждая смерть — просто взятие не лучшего хода назад?
Размечтавшись, я уже вспомнил Мафусаила в качестве примера невнимательности Игрока, как вдруг больно споткнулся, осознав простую истину: я — одна из пешек в безвыигрышной смертельной игре.
Со всем подобострастием заявляю:
— Игрок забирает все ходы назад не потому, что слаб. Видно, таковы правила Игры.
— Играем вместе! — обращаюсь к возможным читателям, радуясь стадности своей природы: вместе не так страшно сомневаться, играют с нами или нами. И вообще, разве не бесспорно, что Я возникает из общения?
Возникшему из общения мне хочется думать, что Глас народа — и впрямь Глас Божий. Да только печальна эта мысль в мире, где стадность правит общий бал. Общественное мнение олицетворено в кумирах. Кумиры сильны тем, что стадо стремится быть завороженным.
7. Глаз Акулы мне поощрительно мигнул
— Мир страшен, а чем еще от него отгородишься, если не Верой? — пробую себя убедить.
— Вера как крайняя степень упрямства, — пробую голос еще и так, пытаясь выйти из стада, ничего не потеряв. Неверный, я никогда не слышал голосов, и только тем могу похвастаться, что текст возникает сам по себе — видно Кукловод пожелал со мной порезвиться.
Когда я написал:
— Беспризорность моего сознания — верный признак того, что Бога нет, — мне казалось это тривиальным. А сейчас понимаю:
— Беспризорность очень тревожит, однако тревога внушает надежду.
Я радуюсь тревоге, и надежде, потому что вместе с любовью к запаху сирени они встроены в меня.
Мой друг очень на меня сердится за беспорядок в этой книге, которая ему кажется в лучшем случае черновиком.
Я не могу ему сказать, что сам удивляюсь, как из кажущегося беспорядка постепенно возникает порядок. Друг меня любит, а значит, ему будет больно подозревать, что у меня не всё в порядке с головой.
— Сумасшедший? — спрашиваю себя сам — и понимаю, сколь пагубна искренность в моем ответе:
— Нет.
Поищу сил у Собора, который только с очень большого расстояния напоминает нормальный готический «Дом».
Стану медленно и молча приближаться.
По мере приближения, детали проявляются, приводя к изменению представлений. И вот, вневременная красота уже пригрела беспризорника-меня. Я горд архитектором, собой и всеми. Готов встать в позу и хвастаться, что со всеми вместе осознал течение времени и изобрел часы, а теперь еще и знаю, что время зависит от скорости движения — и что эту зависимость может зарегистрировать лишь Неподвижный Посторонний Наблюдатель.
Возможно, именно поэтому, в нашей Внутренней Бесконечности часы способны течь по камню.
От имени всех шлю привет — Эйнштейну и Дали.
Динозавр очень хотел взлететь.
Научившись улыбаться, сука испытала оргазм прозрения, и сейчас знает, чего хочет, стремясь понять меня.
Я уже давно занят этой книгой, но только сейчас, кажется, понял, чего хочу. Ни много, ни мало.