Что стало светлее, ощущаешь сразу, как прибавится свету, а потом только помнишь, что раньше было темно.
Сейчас я понимаю, как можно не понимать простую истину, потому что еще помню, как ее не понимал. Сейчас я понимаю, что разъединяет меня с Молекулой, чьи воплощения — до появления сознательных нас — функционировали на Земле как самосогласованное единое целое, образуя Биосферу.
— Проблема языка! — кричу себе, предчувствуя, что продвинулся в своем понимании если не на йоту, то на световой год. Сейчас тот момент, когда кажется, что стало светлее, и веришь, что мир — это Сообщение, понять которое — разрешимая проблема:
— Надо только обучиться языку, которому принадлежит то Слово, что было в самом начале!
21. Круг истории замкнется
Один из листков дерева, под которым я стою, вдруг волшебным образом раздвоился. Я увидел, что это не листок, а бабочка, использующая в своем устройстве мимикрию: нижняя поверхность крыльев раскрашена «под лист», а кромка вырезана по его форме.
Наука говорит, что это, как и всё остальное в мире живого — продукт естественного отбора. Идея понятна и привлекательна: представим себе миллионолетнюю череду поколений, в каждом из которых, в разных особях по-разному, Молекула немного изменяется.
Если данная особь оказалась более приспособленной к выживанию, она получила лучший шанс передать свои отличия потомству.
В ходе этого процесса, называемого эволюцией, крылья определенного вида бабочек становились всё более похожими на лист.
Скажем так: лист вырисовывался.
Мы с братьями не едим бабочек, так что с обманом мимикрии эволюция старалась не для нас. Тем не менее, мы тоже обмануты, да иначе и быть не может, потому что в мире живого мы свои:
— Мы понимаем Художника, превратившего бабочку в листок!
Я попробовал представить себе конкурс на лучшее изображение листа в Царстве Метаязыка.
Мне показалось, что мое составленное Братьями Я, когда мы вместе, но не едины — указание на то, что и в пост-личностном Царстве останется место для соревнований. Они будут проходить как борьба идей и сомнений, потому что без этого, как может родиться Истина?
А в человеческой трагедии главный герой — несомненно Я. Что как не Страсть, непрестанно и мучительно выражающая себя в личном сознании, способна совершить чудо: достучаться — и получить желаемое из-за Стены?
И вот, мы только видим, что рисует наша рука, или слышим, что говорит наш рот, а чаще всего — слов еще нет, но уже известно: идея возникла.
И тогда счастливый Я гордится своими успехами и благодарит Судьбу (не станешь же раскланиваться перед Кукловодом) за то, что помогла поймать невидимую рыбу в темной глубине Вод.
Но ничто ведь не мешает верить, что в Стене есть специальное Окно для тебя и потому твою молитву слышно лучше.
Пусть не веришь и не молишься — все равно не можешь ты не знать, что Мир За Стеной существует.
Разница с до-личностным миром только в том, что когда появилось крыло, изобретением некому было гордиться.
В пост-личностном мире круг истории замкнется.
Вроде бы давно уже я пришел к схеме представлений, в которой Я связует две бесконечности: ту, что снаружи, и ту, что внутри. Но только сейчас пришло облегчение — как будто стало светлее и оба мира приобрели равноправие: тот мир, в котором, наткнувшись на Стену, набиваешь шишку — и тот, в котором сквозь Стену надеешься пройти.
С наступлением зрелости, новые знания уже не изменяют представлений. Однако представления все же изменяются, потому что продолжает изменяться относительная ценность элементов твоего мира — людей, вещей и понятий.
К сожалению, этому сопутствуют изменения в тебе — движение к старости и смерти.
Я говорю, «к сожалению», потому что обидно умереть наивным.
22. Дадим Сознанию Свободу!
Вспомнился факт из психологии: если хочешь, чтобы какая-то истина стала убеждением ребенка, расскажи ему сказку о том, как кому-то пришлось убедиться в действенности этой истины.
Самое смешное, что можно поверить сказке, которую рассказываешь себе сам.
Если бы мог, я сочинил бы сказку — или нарисовал комикс, как братья в моем Я подсаживают друг друга, чтобы кто-то из них — кому в данный момент нужнее — смог заглянуть за Стену.
В моей сказке братья — как дети. Мне сейчас жаль, что сам я — Брат, а не Сестра, поскольку я подозреваю, что Сестра с особым, недоступным мне чувством смотрит, как дети играют: она играет в игру, что это — ее дети.