Знатоки живописи хвалятся, что могут определить по цветам картины, в каких местах живет или жил художник. Яркие и чистые цвета говорят о жизни у теплого моря.
Я уже говорил, что в будущем все станут жителями острова Бали.
Меня могут спросить, когда это случится — и как я себе мыслю переезд.
Я и сам об этом спрашиваю — себя, кого же еще? — но спрашиваю только потому, что надеюсь: а вдруг вопрос попадет за Стену — и соизволено будет хотя бы намекнуть.
Пока ждешь намека, ничего не остается, как только разговаривать с собой.
Несколько строк тому назад я пришел к выводу, что петь «Обнимитесь миллионы» будут и «при Метаязыке». Я тогда еще подумал, что взгляд из Будущего будет видеть в нас тех же поющих птичек — и с расстояния в N световых лет нами можно будет умиляться.
Я подразумевал, что из Будущего на нашу совокупность будут смотреть пусть объединенные в Метаязыке, но все же МЫ.
Сейчас эти представления кажутся мне наивными.
— Не МЫ, Нечто Иное, — говорю себе, надеясь, что во внутреннем мире хоть на секунду откроется бесконечность звездного неба, а то во внешнем мире пасмурно — и уже давно.
Тем временем, мой световой год замкнулся, потому что я снова в горах у той самой шумящей Реки, которая не дает слушать птиц.
Притягательность гор объяснима: с вершин далеко видно, и поэтому возникает иллюзия собственной значимости. А в долине кажется, будто ты у себя дома, только дом так велик, что в нем растут и вон те деревья на склоне — и течет Река, от которой надо отойти, чтоб услышать, как поют в твоем доме птицы.
Я сейчас в долине. Наверное потому мне легко представить, что каждое из моих деревьев, растущих между мной и Рекой, является Сигналом — для всего вокруг, в том числе и для меня.
Дерево начинало расти из тени, так что мне хочется уподобить свое стремление к Счастью тяге дерева к Свету.
Однако я понимаю, что это — всего лишь метафора, которая может что-то означать для людей, но ничего не значит для деревьев.
Потому что среда существования метафор — внутренний мир, в то время как деревья существуют в мире внешнем.
Во внешнем мире существует Свет, но не воспоминание о Свете, там есть Вода, но не воспоминание о Жажде.
Когда темнеет, вместо воспоминания о Свете из деревьев выделяется углекислый газ.
Вместо воспоминания о Жажде усыхают листья.
— Наглый запах цветка, — говорю я, и мне радостно играть с мыслью, что цветок меня слышит. На самом деле меня слышишь только ты, все сделавшая, чтобы взорвать мое желание оргазмом — и чтоб эта радость, заскочив по пути во тьму первобытного насилия, оказалась влекущим к новому желанию воспоминанием — как о запахе цветка.
Нет, мне не избежать трюизмов: красный цвет огня лучше всего смотрится на фоне тьмы, точно так же как зеленый цвет деревьев — на фоне голубизны, к примеру, если поднять голову из долины к небу.
Ночью шум Реки обернулся кошмаром сна: я отбрыкивался от десятков летавших у земли ос, а проснувшись, впервые обнаружил у себя симптом очередной болезни — и в который уже раз в себе разочаровался: страх оказался сильнее меня, потому что прошел только вместе с симптомом.
Как никогда раньше, мне стало ясно, что жить надо сегодняшним днем.
Поскольку в силу психологии это невозможно, то я скромно настаиваю, что внутри себя тоже надо быть политиком, чтобы жить сегодняшним днем насколько это возможно.
Я вспомнил, куда мне хочется всегда. Конечно же, — К пению птиц! — и, чтобы радость сиюминутного существования еще больше укрепилась, напомнил себе, что умирать еще не завтра.
33. Новый стыд — новая похоть
Как способность петь, так и способность отличать свои песни от чужих заложены в птичью Молекулу. Минимальным сигналом, чтобы не было обмана, является не просто тон, а слог. Когда сигнал приходит, в птичьем мозгу начинается буря изменений.
Я предложил называть Сигналами (с большой буквы) послания на Метаязыке. Не буду жалеть больших букв, чтобы обозначить только что услышанную соловьихой песню соловья, особенно если этой весной она слышит ее впервые. СИГНАЛ — так напишу я с уважением.
Страшно сознавать, из какой глубины Я поднимается любовь к пению птиц.
Страшно, потому что эта глубина — вот, прямо на поверхности.
Из-за нее нельзя равнодушно относиться к определенным звукам, равно как нельзя не волноваться, когда повод для волнений — красота.
Уже говорилось, как Королеве открыли вход в мужской монастырь, и теперь, вслед за ней, женщины могут туда заходить и смотреть на изображения, возможно принадлежащие к числу Сигналов.