Оставшись без надзора Дамы-покровительницы, улыбающаяся Сука тут же понесла. Узнав об этом, покровительница проделала неблизкий путь, чтобы забрать ее в город рожать. Я повстречал их вчера.
— От щенков придется избавиться — желающих нет, — сообщила мне Дама.
Взятая на поводок Сука была светски оживлена. Ее не мучили предчувствия: она понимает оттенки речи, но не язык.
Мы стояли втроем, наверное, минуту. Мой третий глаз видел, что на пустынной улице нас целая толпа. Минута длилась вечно.
Один приятель уподобил меня бьющемуся в окно шмелю.
А другой выразился категоричней. О моих попытках разобраться он сказал: «порочный круг».
Мне, тем временем, и горя мало. Модель «мы в этом мире» сейчас кажется еще проще. На этот раз я вижу нас зернами, зреющими в початке кукурузы.
И нет никакого противоречия в том, что одновременно мы — чешуйки Змеиной кожи.
К примеру, вчера я был отвлечен разными делами, но нашел минуту, чтобы сделать опыт: заглянул в этот текст.
Я обнаружил, что текст мне совершенно чужд, а значит, я не я.
При этом откреститься от себя в любой из ипостасей невозможно.
Значит, оставаясь обреченной к отпадению чешуйкой, можно быть и созревшим к падению в землю зерном.
— Вседозволенность мысленного бытия, — радуюсь я воображению и с его помощью примеряюсь к почками на ветках, а еще — к эмбрионам.
Всё это мы: сидим — может, на Змее, а может, на Древе Жизни — и связаны общей пуповиной.
Пуповине не обязательно соединять нас животами, как и вообще, совершенно не обязательно быть похожей на кишку, потому что находящаяся в ней субстанция не жидка и не тверда, а если уж и вовсе не бояться метафор, то скорее, непоколебима.
Для ее обозначения есть слово. Это слово — Дух.
Я увидел очевидное: по сути, жизнь и есть язык.
О чем тут думать, если жизнь построена на взаимодействии?
Что есть взаимодействие, если не общение?
А как общаться без языка?
Успевший стать первым сперматозоид сообщает яйцеклетке о себе.
Яйцеклетка сообщает продолжающим неистовствовать хвостатым собратьям, что игра уже сделана.
Молекулярный Дирижер управляет оркестром клеток эмбриона.
Рыбки кораллового рифа объединяются в стаю.
Жертва сообщает силу поедающему ее хищнику.
Мне снится мясо, когда я должен заболеть.
Между сном и этой фразой лежит чудо осознания, понять которое не представляется возможным.
Сейчас я осознал, что жужжу все время именно об этом.
Порочный круг — Стена, которая иногда кажется прозрачной.
Будет крайне забавным, если окажется, что сознательные мы — ошибка Природы, что-то вроде пены, не снятой вовремя с кипящего бульона.
Бездна дохнула на меня, но я сказал себе, что отчаяние неуместно, потому что я не одинок, а со всеми вместе.
Не могу не признать свою родственность, например, жуку-скарабею — или, чтобы без претензий, просто муравью. Каждый из нас несет свою ношу, преодолевая множество препятствий и надеясь донести.
Говорящий на Языке Жизни Дух объединяет все живое во Вселенском Акте Творения. С его же помощью Молекула существует отдельно от своих Воплощений: Воплощения приходят и уходят, а Молекула пребывает и совершенствуется.
Мы стоим с улыбающейся Сукой и смотрим в глаза друг другу.
Ее Друг погиб, но она не знает, что его уже нет — для нее он есть.
Если меня не станет, я для нее тоже продолжу быть.
А вдруг это значит, что я есть и буду?
Вдруг то, что мне кажется Бездной, на самом деле и есть настоящий Мир? Тогда слово бессмертие не имеет смысла. Как и смерть, это только слово.
54. И все?
Текст идет к концу, а мне так и не удалось избавиться от слова вдруг. Оно вводит в заблуждение, потому что вдруг ничего не бывает — нигде, кроме как в той части моего ума, где пока живу Я.
Так вот, вдруг я понял, что мир настоящий все-таки отличается от мира слов.
Я увидел очередную Душу, народившуюся на Свет, я увидел, как слова все тесней объединяют ее с нами по мере того, как образы превращаются в существительные, а существительные обретают с помощью глаголов вторую, внутреннюю жизнь.
И тут же я увидел, как сквозь ставшую словами картину мира всё с большей четкостью начинает проступать несказуемое начало.
Сколько бы ни маскировалась человеческая активность под заботу о насущном, на самом деле ее подлинные цели вполне и совершенно иррациональны.