В четыре часа утра памятного июньского воскресенья сорок первого года надрывный вой сирены поднял полк по боевой тревоге. Они бывали и раньше, но на этот раз сердца подсказывали нам: это не просто учебная тревога. Прихватив все необходимое, быстро выбегаем из общежития. Потом поэкипажно выстраиваемся у самолетов. Встречаемся взглядами, будто надеемся в глазах товарища, соседа по строю прочитать ответ на вопрос: что это, война?..
Вскоре командир полка получил первое сообщение: рано на рассвете сотни немецких самолетов неожиданно, без объявления войны, нарушили воздушное пространство Советского Союза и бомбили ряд наших городов. По всей границе завязались бои. И как наглядное подтверждение этой суровой вести — попытка вражеских самолетов бомбить наш аэродром.
Летчики, штурманы, техники сосредоточенно и сноровисто делают свое дело — готовят самолеты к боевому вылету. Залито горючее, подвешены бомбы, заряжены пулеметы, проверены приборы. В любую минуту нам может быть поставлена боевая задача. Командир полка и штаб поддерживают постоянную связь с вышестоящим командованием. Никаких конкретных распоряжений от него пока нет.
Но вот поступил приказ: немедленно перелететь на полевой аэродром. Эскадрильи одна за другой уходят в утреннее небо. Новое место базирования — ровная луговина около маленькой деревушки, что недалеко от Старой Руссы. На зеленом поле самолеты с серебристой обшивкой явно демаскируют себя, и через несколько минут после приземления мы начинаем на участке, покрытом мелколесьем, сооружать капониры. Чуть поодаль будет наше первое фронтовое жилье — шалаши из веток и свежей травы,
В .двенадцать часов громкоговоритель разнес над аэродромом суровые и гневные слова заявления Советского правительства:
— Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну...
«Значит, началось всерьез», — мелькает в сознании. То, чего ждали и не ждали. К чему готовились и все же не особенно верили, что оно начнется так скоро и так неожиданно. В одно мгновение мысль уносит меня на самую границу, и кажется, что репродуктор вместе со словами заявления правительства доносит и отзвуки далекой канонады. Кажется, слышишь удары собственного сердца, в котором все сильнее стучит тревога за родную страну, за ее народ, за все, что бесконечно дорого нам. И рядом со всем этим — жена, оставшаяся в Елгаве. Так вот случилось, что она вместе с семьями наших летчиков, штурманов и техников оказалась у самого фронта, а мы от него за сотни километров...
— Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами, — доносится из репродуктора.
Да, мы верим в победу, верим в то, что она будет завоевана. Только никто из нас не знал тогда, что прозвучавшая на рассвете боевая тревога будет самой долгой, что от новых мирных дней нас отделяют 1418 огненных дней и ночей, что путь на Берлин нам придется начинать не от Перемышля и Бреста, а от Москвы и Сталинграда, что многим из нас не суждено дожить до победы...
Едва смолк голос В. М. Молотова, как на аэродроме начался митинг. Летчики, штурманы, техники, младшие авиационные специалисты твердо и гневно заявляли о своей решимости сражаться — с коварным врагом до полного его разгрома, заверяли Родину, партию, народ, боевых товарищей, что во имя свободы и независимости Отечества не пожалеют ни сил, ни жизни...
Четыре десятки бомбардировщиков вылетели на выполнение первой боевой задачи. Им предстоит нанести удар по военно-промышленным объектам ближнего тыла фашистской Германии — в Восточной Пруссии. Наш экипаж остался на аэродроме — обнаружена серьезная неисправность в одном из двигателей. С завистью и тревогой смотрим, как в глубине ясного летнего неба уменьшаются и тают серебристые ДБ-3Ф. Их экипажи предупреждены, что выполнять задание придется без прикрытия истребителей. Мы поняли: от внезапного удара вражеских бомбардировщиков по нашим приграничным аэродромам истребительная авиация понесла серьезные потери.
Стрелки часов будто притормаживают, и время идет медленно и томительно. Мы, оставшиеся на аэродроме, то всматриваемся в даль, то прислушиваемся, ожидая возвращения товарищей. Вот на горизонте показались первые точки. Они приближаются, слышнее становится знакомый и привычный гул моторов.
Свободные от бомбовой нагрузки самолеты легко приземляются на зеленый ковер поля. Умолкают моторы, и мы спешим к стоянкам, чтобы сейчас же, немедленно увидеть и услышать тех, кто уже побывал в пекле начавшейся войны, был над территорией врага, получил крещение огнем. Что это так, нам сразу становится ясно: самолеты изрядно посечены пулями и осколками зенитных снарядов.