— Смотри, — пихнула меня Снегурка. — Этот открыт.
Охота за припасами заметно подняла ей настроение. Реабилитированный, я плавал в каком-то блаженном оцепенении, поэтому то и дело пропускал возможные места добычи съестного. Но от зоркого взгляда Снегурочки они не могли укрыться.
— Число? — спросил я.
— Шесть, — прозвучало незамедлительно.
— Девять, — тут же добавил я.
— Подходит, — кивнул я. — Подъезд как раз второй. С 37-ой по 72-ю. Чего-то нас с тобой вечно тянет на верхние этажи.
Лифт работал. С усталым гудением кабина добралась до девятого этажа. Лязгнув, разошлись двери. Я потопал по бетонной площадке, отряхивая налипший снег, и мы подошли к 69-ой квартире. Как обычно, обязанность давить кнопку милостиво предоставили мне.
— Бом! Бом! — раскатился звон, словно ударил старый морской колокол.
Когда дверь открылась, за ней обнаружился слабо бритый толстячок в мешковатом двубортном пиджаке. Он издал неопределённое хрипение и окинул меня весьма недовольным взглядом. Чем-то он был опечален. Чего-то у него не клеилось. А тут ещё непредвиденные посетители.
— С Новым Годом! — бухнул я, чтобы не накалять атмосферу напряжённым молчанием.
— Кто ещё там? — прозвучал прошитый металлическими нитками голос.
И в коридор выплыла Снежная Королева!
Я не мог подобрать другого определения длинноногой блондинке в белом платье, ослепительно сверкающем миллионами блёсток, словно снег под солнцем безоблачного зимнего дня. Рядом с её ледяным презрением недовольство толстячка смотрелось детским лепетом по сравнению с докладом генерального секретаря ООН. Толстячок стушевался и даже как бы затерялся на фоне малиновых обоев. Зато Снежная Королева несокрушимым монументом остановилась посреди коридора с таким видом, будто должна находиться куда в лучшем месте, а сюда зашла просто по ошибке и сейчас недоумевает, почему ещё не забрала шубку и не покинула эти сумрачные просторы.
— И вас с Новым Годом! — отрапортовал я.
Лёгкая заинтересованность возникла в глазах ледяной красотки. Я тут же отнёс её на свой счёт, да вспомнил, что фэйс глухо закрыт бородой и усами. Впрочем, едва выводы были сделаны, заинтересованность тут же потухла. Холодный взгляд перебрался с меня на толстячка.
— Видишь, дорогая, — забормотал он. — Я же обещал тебе сюрприз.
А я жёстко понял, что НЕ МОГУ вручить такому великолепию обычный чупа-чупс. Таким вручают бриллиантовые диадемы, жемчужные ожерелья, серьги с сапфирами и золотые короны.
Положение неожиданно спас толстячок. Он подобрался ко мне, поднялся на цыпочки и зашептал в ухо что-то влажно-неразборчивое. Потом я ощутил, как с меня стянули перчатку и сунули в руки коробочку среднего размера. И я понял, что это не для третьего отделения дедморозовского мешка. Это — то самое, что предназначено Снежной Королеве. Но по каким-то причинам толстячок вручить эту коробочку не решался.
— Самой обворожительной, которую я встретил за этот вечер, — торжественно возвестил я, не покривив душой, и вручил подарок.
Холёные пальцы, увенчанные алыми ноготками, медленно открыли коробку. На атласной подкладке лежало ожерелье с довольно крупным бриллиантом.
— То, которое тебе нравилось, — пробормотал толстячок, теребя золотую цепь у горла. — Я ведь это… Весь мир к твоим ногам.
Снежная Королева потеплела. Её улыбка показала лучшим местам, что они сегодня не будут удостоены чести её посещения. Толстячок счастливо замигал глазами, добираясь до понимания, что жизнь это… налаживается. А мы почувствовали себя лишними.
Но уйти не успели. Красотка профланировала к зеркалу в противоположном конце коридора, а окрылённый счастливец нырнул в комнату, где журчали душещипательные мелодии, и появился оттуда, держа, словно коробейник, огромное блюдо, засыпанное бутербродами с чёрной и красной икрой.
— Вы это… угощайтесь что ли, — предложил он.
— Да неудобно как-то, — начал я, пожирая глазами великолепие и прикидывая, какую часть содержимого разрешит оставить на блюде моя совесть.
— Бери, братан, сколь унесёшь, — осклабился ощутивший величие приближающегося праздника. — У меня там ещё два таких.
Совесть позволила мне оставить парочку бутербродов. Остальные перекочевали в третье отделение мешка, и я порадовался, что сделал его не маленьким.
Мы стояли в подъезде. Снегурочка счастливо улыбалась. То ли чужой удаче, то ли предвкушению нашего завтрашнего стола, который теперь полноправно мог именоваться праздничным.
6
Ода железным дверям.
«Скинемся по копеечке и купим новенький броневичок».
А ведь купили уже. И не один. Только ты собираешься как следует погреться, ан нет, кусочек тепла, на который рассчитывалось, уже приватизирован. Не платил за тепло, не смей даже думать о батареях, славно журчащих в подъездах… отделённых от нашей несчастной персоны неприступным куском металла.
Так славьтесь вы, Железные Двери.
Лишь познав вас, понимаешь нежное счастье времён, когда вы и в проектах не значились. Какой простой была жизнь. И каждый имел не только права, но и возможности.
«Имеею ли я право?…»
«Конечно, имеете!»
«В таком случае, могу ли я…»
«Нет, не можете».
Теперь всё не так. Теперь мы идём в гости, зная, что на входе нас ждёт броневик. Бесстрастный лист железа. И отверстие для ключа — злой глаз тьмы, похожий на ствол пулемёта.
Двери ведут с прохожими безмолвные разговоры.
«Пароль», — намекают они.
Обладатель заветного ключа молча предъявляет права, вставляя изрезанный бороздами штырь длиною с карандаш в бесстрастную дыру, и дверь холодным щелчком чеканит отзыв. Вслед за счастливчиком просачиваются бесправные ходоки, топтавшиеся возле двери последние полчаса.
«Со мной», — без слов поясняет ключевладелец.
Дверь не возражает. Но и не запоминает тех, кого пропустила по разовым визам. Разговор простой: либо обретай постоянное гражданство, либо каждый раз проводи тягучие минуты в ожидании того, кто имеет право приглашать.
Я люблю вас, Красавицы Из Металла. В те самые минуты, когда вижу вас, стоящих нараспашку и являющих миру изуродованные внутренности замка с вырванным языком.
А через день-другой я услышу требовательный звоночек и на пороге обнаружу старичка с суровым лицом, собирающего подъездную дань на продление медицинского полиса для Железной Девы. Мне не жаль эту очередную тридцатку. Не пройдёт и месяца, как красотка снизу снова окажется безнадёжно больной.
Эту денежку я плачу не на лечение. Я плачу за ожидание щемящего мига, когда мой подъезд из бомбоубежища с многоуровневыми степенями защиты снова превратится в кусочек пространства, наполненного тайнами и чародейством. Сказки не проходят сквозь запертые двери. Чудеса, постучавшись и не услышав ответа, уходят, чтобы больше не возвращаться. Они запоминают места, где их больше не ждут. И зеленоволосая красотка с Марса не коснётся кнопки звонка вашей квартиры.
А! Вы бы согласились заплатить тридцатник, чтобы ваш подъезд обернулся кусочком сказки?
Я знаю, вы бы заплатили и больше за то, чтобы кусочком волшебного мира стал чей-нибудь другой подъезд. Вы говорите, что в открытые подъезды любят заходить посторонние со зловредными намерениями, забывая, что злоумышленники давно прознали все явки и пароли, став для Металлических Прелестниц желанными любовниками. Или прикидываются неприметными ходоками, пропуская вас вперёд, чтобы ударить в спину, когда вонзающийся в скважину штырь заявляет право на проход. Вы не хотите думать об этом. Вы предпочитаете надёжную реальность эфемерным сказкам.