- Да разве я, господа, виноват, что клипер ни с того ни с сего встал на ремонт на верфях Крампа в Филадельфии? - огрызнулся Греве. - Когда решалось мое назначение, ожидали, что эскадра Бутакова вот-вот возьмет курс домой, и тут поломка какая-то нелепая! А теперь уж все: распоряжение подписано, извольте явиться к месту службы, хотя бы для этого придется переплыть Атлантику!
- Вот и я говорю - недурно устроились, - не сдавался Остелецкий. - Отдохнете в пассажирской каюте, с пассажирками пофлиртуете, да и в Марселе гульнете с полным вашим удовольствием!
- Так и вам, Венечка, тоже не завтра на вахту. - не остался в долгу барон. – Сперва надо добраться до Севастополя, а уж там - кружитесь-вертитесь на вашей суповой тарелке, сколько душе угодно.
Вениамин Остелецкий, третий из закадычных приятелей, получил назначение на «Новгород», один из двух броненосцев береговой обороны Черноморского флота. «Новгород», как и его брат-близнец, «Вице-адмирал Попов», отличался крайней оригинальностью конструкции: в плане он был совершенно круглым и приводился в движение шестью гребными винтами. Нелепый облик этих кораблей породил и во флоте и в российском обществе немало насмешек. Знаменитый поэт Некрасов разразился по этому поводу едкой сатирой, имея в виду, разумеется, не мореходные качества необычных кораблей, а соображения сугубо политические:
Стихотворец либо не знал, либо сделал вид, что не вспомнил об одной из главных причин появления на свет круглых броненосцев. Дело в том, что Парижским договором 1856-го года, который подвел для России итоги Крымской Войны, не дозволялось иметь на Черном море боевые корабли. Детища же вице-адмирала Попова считались «плавучими фортами» и не попадали под запретительные статьи. Мичман искренне полагал свой будущий корабль новым словом в военном судостроении и добивался именно этого назначения.
- Вот и выходит, дорогой барон, что и я и Сережка, выбрали для службы броненосные корабли. Это вы у нас истинный марсофлот, пенитель моря-окияну, а нам теперь корпеть под броней, при солидных калибрах, вблизи родных берегов.
- Так ведь сами этого хотели! - фыркнул Греве. - Вы, Венечка, только и твердили, что о «поповках», да и Серж, насколько мне известно, сам попросился в бригаду броненосных лодок. И зачем ему, скажите на милость, эти нелепые посудины?
- Так уж и нелепые! Не забывайте, мон шер, эти, как вы изволили выразиться, «посудины» - почти точные копии американского «Монитора», прародителя нынешнего броненосного флота.
Греве скептически хмыкнул.
- Я, конечно, уважаю седины, но служить, все же, предпочитаю не на антикварных экспонатах, а на нормальных судах. Да и вид у этой калоши таков, что без смеха на него смотреть невозможно!
Сережа, не принимавший участия в язвительной пикировке, улыбнулся. Перед глазами его снова возник июльский день 1869-го года: он, девятилетний мальчишка, едет с матерью на извозчике в сторону Военной гавани Кронштадта, чтобы полюбоваться на стоящие там боевые корабли...
II.Жестянка из-под леденцов
- Какой смешной! - громко сказал мальчик и громко шмыгнул носом. - Будто банку от монпансье поставили на плот!
Окружающие покосились на сорванца с неодобрением. Его мать, миловидная, стройная брюнетка лет тридцати, густо покраснела.