Ну, что делать, если Е. Е. жаждал нравиться всем — и русским, и еврейским, и советским. И простонародью (“граждане, послушайте меня”). И интеллигенции (“интеллигенция поёт блатные песни”). И патриотам (“хотят ли русские войны”). И русофобам (стихи о русских коалах). Правда, будучи игроком по природе, он иногда повышал ставки до предела, шёл ва-банк, как это случилось в 1963 году, когда Е. Е. издал за границей “Автобиографию рано созревшего человека”. Банк Евтушенко не сорвал, осрамился, и пришлось ему в Союзе писателей покаяться: “Я совершил непоправимую ошибку... Я ещё раз убедился, к чему приводит меня позорное легкомыслие... Тяжёлую вину я ощущаю на своих плечах... Я хочу заверить писательский коллектив, что полностью понимаю и осознаю свою ошибку... Это для меня урок на всю жизнь”. Каялся искренне.
А было ему тогда уже 30 годков, и помню, как я был поражён этим самобичеванием, как до меня дошло, что такие натуры никогда не пропадут, ни при каких обстоятельствах. Я ведь тоже рисковал, выступая на дискуссии “Классика и мы” и распространяя своё письмо о “Метрополе”, у меня ведь тоже были крупные и опасные игры с “большой идеологией”, и в ЦК меня прорабатывали, и в Союзе писателей. Но никогда и нигде я не раскаивался, потому что знал, что говорю и пишу правду. Ну, как можно каяться, если ты прав?
Но не случайно и то, что предисловие к “Автобиографии рано созревшего человека” написал не кто-нибудь, но Аллен Далес, который, видимо, сразу понял, что на таких “шестидесятников”, как Евтушенко, можно делать ставку.
Но об этой детективной истории надобно вспомнить особо.
В феврале 1963 года Евгений Евтушенко приехал с бывшей женой своего друга Галей в Европу, где опубликовал в западногерманском журнале “Штерн” и в парижском еженедельнике “Экспресс” свою тайно вывезенную из СССР “Автобиографию рано созревшего человека”, что спровоцировало буквально через месяц, в марте 1963 года, на кремлёвской встрече Н. С. Хрущёва “с деятелями литературы и искусства” извержение потоков гнева на головы “ведущих шестидесятников” — Евтушенко, Вознесенского, Аксёнова, Эрнста Неизвестного... Неумный и вспыльчивый Хрущёв, оболгавший на ХХ съезде КПСС сталинскую эпоху, через 7 лет понял, что поторопился с разоблачением тоталитаризма и культа личности, что надо снова закручивать идеологические гайки, и устроил на этой встрече “шестидесятникам” настоящую порку.
Чтобы восстановить в памяти подробности этого скандала, я решил перечитать евтушенковскую “Автобиографию.”. Однако найти её в крупнейших библиотеках Москвы — в “Ленинке”, в “Историчке”, в “Иностранке”, в университетской “Горьковке” не удалось. Этих изданий в них просто не было ни в свободном доступе, ни в спецхранах. Тогда я по совету знающих людей отправился в Библиотеку Русского Зарубежья имени Солженицына, где мне с большим трудом отыскали не французское и не германское издания “Автобиографии.”, но лондонское, изданное во “Р1едоп Ргезз” в 1964 году, попавшее в солженицынскую библиотеку из Брюсселя, из частной библиотеки некоего Леонида Левина. Потрёпанная книжечка в мягком переплёте, кем-то зачитанная, вся почёрканная, со словами на шмуцтитуле: “Дурь со свистом”, — с коротким невыразительным предисловием, подписанным инициалами “Д. Б.”, и с перепечаткой из советской прессы осуждающих Евтушенко отзывов поэта Василия Фёдорова, кратким словом Юрия Гагарина “Позор!” и статейкой секретаря ЦК ВЛКСМ тех лет Сергея Павлова, озаглавленной “Языкоблудствующий Хлестаков”.
Я быстро пробежал глазами 124 страницы хвастливого и многословного текста и сделал несколько выписок, характеризующих автора. “Когда я вижу человека с помещичьей психологией, то мне всегда хочется тоже подпустить ему красного петуха”. Эти слова Евтушенко написал о своём родственнике по материнской линии, который сжёг в Белоруссии помещичью усадьбу во время крестьянского бунта. Как это ни смешно, но когда началась грузино-абхазская война 1992 года, у Евтушенко сожгли в абхазском Гульрипше дачу, которую ему при советской власти построили и подарили абхазы. Как говорится, напророчил на свою голову.
“Революция была религией моей семьи, — пишет Евтушенко в “Автобиографии.” — Мой дед Ермолай Евтушенко, полуграмотный солдат, учился в военной академии, стал комбригом, занимал крупный пост заместителя начальника артиллерии РСФСР. Последний раз я видел его в 1938 году: “Я хочу с тобой выпить!” — “За что?” — спросил я. “За революцию”, — ответил дед сурово и просто. А потом запел тягучую песню кандальников, песни забастовок, песни гражданской войны”.