Он посмотрел на меня и умолк.
— Поручения какие-нибудь к матери есть? Что я должна ей сказать? Что сестре Лиле сказать?
— Ничего не надо. — Он отхлебнул из чашки холодного кофе и закурил. — Я свое сделал, скажешь маме. Ну да ладно. Давай отсюда. — Он кивнул гарсону.
Мы пошли по длинной аллее к остановке. Еще издали увидели, как тронулся автобус, и на остановке не осталось никого. На скамье дремал клошар — парижский бродяга, — когда мы подошли, он окончательно проснулся и сел. Посмотрел на нас, вокруг, зевнул и достал из-под скамейки недопитую бутылку. Запрокинул голову, отхлебнул вина, бережно поставил бутылку у ног. Поднял с тротуара окурок, повертел его в пальцах, понюхал, чему-то улыбнулся и взглянул на Кирилла. Кирилл щелкнул зажигалкой и дал ему огня. Клошар крепко затянулся, выпустил толстую струю дыма и закашлялся. Он кашлял долго, мучительно, и когда наконец, кончил, достал бутылку опять. Потом вынул из кармана кусок хлеба, сдул с него табачные крошки. Непрестанно прикладываясь к бутылке, он жевал и прерывающимся голосом гнусавил:
Посматривал на нас, глазки-щелки его хитро улыбались.
— Ты хороший парень, — сказал он Кириллу и показал глазами на меня: — Жена?
— Нет, — сказал Кирилл.
— Отчего не поженитесь? Вы же хорошие ребята, тысяча чертей.
— Не хотим портить друг другу карьеру, — сказал Кирилл.
— В... ее, карьеру... Дева пречистая...
Подошел автобус, мы уехали.
Ночь над крышами города слабо светила в отворенное окно мансарды. Я потушила свет, старалась заснуть, но не могла. Лежала с открытыми глазами и смотрела на уходящие вдаль парижские крыши. Будоражила радость прожитого дня и трижды — радость близкого завтра.
Меня разбудил лунный свет, добравшийся до моего изголовья. Вспомнила, как сидела в приемной Военной миссии, ждала, когда меня вызовут, но сначала вызвали сидевшего рядом скуластого, с раскосыми глазами-щелками парня — он пришел с француженкой, и девушка села на его место, ко мне поближе. Я заговорила с ней. Француженка? Да. Из Гренобля. Поженились в маки, оба партизанили в горах. Сыну скоро год. Муж хлопочет о разрешении на въезд в СССР для нее и для сына.
— В Москву?
— Нет. В Киргизию. Муж ведь киргиз!
— Где это Киргизия? В СССР, конечно. Вы не слышали? — В голосе — обида.
— Нет... да, слыхала, наверное, слыхала, просто забыла.
А пока живут где? В Гренобле? Нет. Раньше жили. У ее родителей жили. А теперь в Версале. С тех пор как в Париж прибыла Советская Военная миссия и началась репатриация советских граждан, они с мужем поселились в Сборном пункте, в Версале. «Знаю ли я Сборный пункт для советских граждан в Версале?» — «Разумеется». — «И коменданта капитана Иванова?» — «А как же, конечно», — сказала я, посматривая сбоку на Арлетт, которая поедет со своим мужем в Россию, в не известную мне Киргизию. С мужем. С сыном.
...Когда я приехала на вокзал, Кирилл был уже на перроне.
— Я рад, что никого провожающих нет, — сказал он.
— Никого и не будет. Жано дежурит. Попрощались с ним вчера. А другие — кто на работе, а кто еще в Париж не вернулся. — Я беру его под руку, и мы идем по перрону.
— Ну вот ты и уезжаешь.
— Уезжаю. Прощай, Париж! Прощай наша юность, Кирилл.
— Вместе ее начинали, — говорит Кирилл, — но развязки у нас будут разные. — Он внимательно смотрит на меня.
— Что с тобой?
— Ничего. Я просто рад за тебя.
— Это такое счастье!
— Да, это счастье, Марина.
— Но постой, у тебя очень странное лицо.
— Немного устал. Не спал ночь. — Он закуривает. Он очень долго закуривает. — Недавно мне приснилось: идем с Лилей к театру встречать маму. Лилька болтает и все посматривает на меня, смотрит так, будто я очень изменился, или узнал про нее что-то важное. Идем, а навстречу — мама. Мороз. Метет поземка. — Помолчал и продолжил: — Иногда во сне слышу бой курантов. Хожу в школу, готовлю уроки. Мама звонит по телефону, проверяет наши уроки, разговариваю с ней. Просыпаюсь, жутко на душе весь день. И не знаешь, как от него отделаться, этого урагана внутри себя...
...Впереди загорается зеленый огонек светофора. Мы идем к вагону.
Кирилл берет мои руки, целует.
— Прощай, Марина.
Нет, до свидания...
Глава вторая
... — В паспортный стол, — сказала барышня в окошечке, возвращая мой листок. — Позвоните. Вон там на стене телефон. Снимите трубку, вам ответят, скажите: «В паспортный, за паспортом пришла». Поняли? — Барышня говорит громко, чеканя каждое слово.