— И ты тоже, Маринка, поедешь. Между прочим, видела твоих. Всё знаю. Наплюй. Поедешь в Россию. Там будешь получать стипендию и спокойно учиться.
Она села ко мне на кровать.
— Когда едешь? — спросила я.
— Через несколько дней.
— У тебя же не все экзамены сданы.
— Пусть. И не буду.
Она соскочила с кровати, вынула из волос шпильки. Светлая коса тяжело упала на спину.
— Маринка, тебе тут недолго быть одной. Вот увидишь. Мы с Андреем в Москве знаешь как хлопотать будем.
— Не надо. Всё равно не поеду.
— Поедешь! Еще как!
Она взяла со стола свой паспорт, пошла к двери.
— Тася! — вдруг опомнилась я. — Тася, а долг?! Деньги, которые я у тебя взяла? Я верну... Я завтра пойду искать работу и верну... завтра...
Тася обернулась:
— Маринка... Даже стыдно, честное слово! — Она сердито хлопнула дверью.
В отеле стояла тишина. Никогда еще мне не было так плохо и так одиноко.
Глава десятая
Я твердо решила расстаться с университетом. Купила «Пти паризьен» и отправилась по объявлениям. Всё-таки студент-биолог, — может быть, возьмут лаборантом. К вечеру возвратилась на Веронезе ни с чем, — нигде меня не брали. «Иностранцев не берем...»
На другой день снова отправилась чуть свет. Опять купила «Пти паризьен» и спустилась в метро. Исколесила Париж из конца в конец. Ничего. Завтра — опять. И послезавтра. И всё то же: «опоздали», либо — «иностранцев не берем».
Было четыре часа. После очередной неудачной поездки в поисках работы я в раздумье стояла на бульваре Распай. И вдруг решила никуда больше не ездить и бросила в урну мой «Пти паризьен».
Я была голодна и очень устала. Зашла в булочную и, купив булочку с запеченной внутри шоколадкой, села на скамейку против «Лютеции». Я сидела на скамейке и смотрела, как поминутно поворачиваются зеркальные двери ресторана «Лютеция» и как движется по тротуару поток людей. Я ела булочку, и солнце приятно припекало, и я не хотела ни о чем думать. Это было трудно. Всё-таки я старалась. Решила вернуться к конвертам. Буду просить их как можно больше. Буду работать и днем и ночью. Может быть, смогу вернуть долг месье Дюма и хотя бы летом освободить бабушку от необходимости посылать мне деньги. А Тася? Как же с Тасей? Может, Тасе вернуть сначала, а потом месье Дюма? Но, кажется, Тасе не успеть. Боже мой, боже мой, что же мне делать?
Из ресторана выбежал мальчишка-газетчик и завопил:
— «Пари суар»! Требуйте «Пари суар»!
Я позвала мальчишку, купила газету и развернула ее... «Комбинат патентованных лекарств... Ляфон и К°... требуется лаборант... в лабораторию медицинских анализов...» Поехать? Нет? Это в районе Бастилии. Недалеко. Съезжу в последний раз. Не выйдет — не надо. К дьяволу!
Дом, где помещался комбинат, показался мне роскошным, Вестибюль ротондой. Широкая мраморная лестница, Красного дерева лифт. Взглянула на указатель: лаборатория на последнем этаже. Но лифта мне не надо. Вбежала, не переводя дыхания, и остановилась перед эмалевой табличкой на дверях: «Лаборатория медицинских анализов». Долго не могла отдышаться. Наконец открыла тяжелые дубовые двери.
За невысоким барьером сидела у столика женщина, перед ней — «Ундервуд». Женщина окинула меня взглядом и улыбнулась, и меня вдруг охватило необыкновенное ощущение легкости и удачи. Я улыбнулась тоже и сказала, что пришла по объявлению в «Пари суар». Она кивнула и, чуть откинувшись, протянула руку к телефону:
— Месье Мартэн...
Тот, кого вызвала женщина, остановился на пороге. Белокурый, холеный, зеркально зализанный. Что-то в нем смутно, едва уловимо напоминало Луи.
Глаза пробежали по мне, чуть задержавшись на моих изрядно поношенных туфлишках, на голых коленках. Вид мой, надо сознаться, был маловнушительным. Я стояла перед ним, смотрела ему в лицо и старалась отгадать, что он думает. Подольше глаза шефа задержались на моем туго натянутом свитере. Я почувствовала, как что-то горячее прихлынуло к щекам. Я опустила голову.
Он пригласил меня в кабинет, вежливо предложил сесть и сел сам.
— Лаборант? Да садитесь же. — Он еще раз показал мне на стули положил на стол ногу.
Я села. Месье Мартэн, продолжая бесцеремонно меня рассматривать, небрежно спросил, на каком факультете я учусь, и сразу же, без перехода, стал задавать вопросы, никакого отношения к лабораторной работе не имевшие. Я сидела скованная, путалась в ответах, и щеки мои горели от его вопросов и еще от того, что на его вопрос, на каком курсе, не сказала ему, что провалила экзамен.
Зазвонил телефон. Мартэн схватил трубку.
— Здравствуйте, мадам... Что?.. В вашем распоряжении... на полчаса... Ждите у Дюпона... Ха!.. — Он откинулся на стуле, положил на стол другую ногу. — Буду через десять минут... Да. — Улыбнулся в трубку. — Да, говорю. У Дюпона... Да. Во втором зале... гм-гм, в глубине зала...