- Ты, конечно, извини меня, Хирон. Но не кажется ли тебе, что все твои выдающиеся ученики, как бы это сказать, не слишком удались с моральной точки зрения? Один Ясон был более-менее приличным человеком, и тот повесился. Другие твои известные воспитанники, Геракл и Ахилл, выросли какими-то неандертальцами, разве что умеющими играть на арфе. Геракл убил родных детей и детей брата. О твоей смерти я вообще молчу. Ахилл стал банальным мародером. Живет в грехе с Патроклом, кстати, тоже твоим учеником. Еще один твой воспитанник, Орфей, не научился элементарному приличию. Сказали ему старшие: вали отсюда быстрым шагом и не оборачивайся, пока на дорогу не выйдете. Нет, обязательно нужно было на эту свою Эвридику еще в подземном царстве запрыгивать. Правда, мне рассказывали, что теперь он больше на Эвридикиев засматривается. Кого я еще забыл?
- Да, многовато крепкой мужской дружбы, - встрял в разговор заскучавший Оник. - Хотя у нас в школе тоже на эту тему немало интересных случаев было. Как-то раз Менелай Атреевич отправил Елену с Гермионой к матери и устроил грандиозный мальчишник для учащихся...
- Поменьше бы мальчишников устраивал твой идиот Менелай, глядишь, и Елена к Парису не сорвалась, - сердито сказал Асклепий. - Ты чего в разговор встреваешь? Не можешь сидеть молча, иди, погуляй.
- Извините, я больше не буду, - виновато сказал Оник.
- Я понял твою мысль, Асклепий, - медленно сказал Хирон. - Я сам много над этим думал, дружище. Я ведь из-за этого и бессмертие отдал. С другой стороны, жизнь диктует нам свои суровые законы. Геракл, Ахилл, Ясон - все они герои и по-другому вести себя не могут. Иначе они были бы мудрецами или великими врачами, как ты. Орфей - музыкант и ожидать от него умных поступков нечестно по отношению к нему. Патрокл... Хороший парень, но бесхарактерный, полностью под влиянием Ахилла. Может, еще и получится из него толк. Можно и нужно сказать, что все они - не образец для морали. Однако, дружище, ты не можешь не признать, что это великие личности, внесшие немалый вклад в развитие современной Древней Греции. Если бы я воспитал их по-другому, они бы выросли тряпками и слабаками.
- Взять, к примеру, тебя, Асклепий. Ты прекрасный врач, гениальный ученый, душевный человек. Но при этом круглый дурак. Я уже объяснял, почему так считаю. Не обижайся, дружище. Пойми, нет идеальных людей на свете. Какие-то качества всегда будут доминировать над остальными. Я готов помогать тебе, чем смогу. Ты мой ученик и я люблю тебя. Кроме того, земного бессмертия у меня пока нет и погулять по поверхности лишние пару месяцев - это подарок, за который я искренне благодарен тебе, дружище. Показывай, где тут у тебя что.
- Искренне благодарен тебе, Хирон, - начал было Асклепий, но вдруг в кустах зашуршало и из них вывалился всклокоченный человек с безумным взглядом.
- Что случилось, Боткилай? - спросил Асклепий.
- Беда, учитель! Катциса поразило молнией во время лекции на тему "Олимпийские боги: научный вымысел или мифологизированная правда. Версия лучшего ученика Асклепия".
- Он жив?
- В моем сердце он будет жить вечно, но встретиться с ним я смогу разве что в Аиде.
- Это вряд ли, - вмешался Оник. - У тех, кто попадает в Аид не в одной партии, шансов встретиться очень мало.
- Хирон, прошу тебя, вели своему спутнику заткнуться, иначе я верну его туда, откуда взял! - взвыл Асклепий. - Зачем Катцис затеял читать эту дурацкую лекцию? Зачем упомянул мое имя? Я же велел вам не высовываться!
- Он выпил и занесся, - виновато произнес Боткилай. - Сказал, я человек с высшим образованием и имею полное право учить уму-разуму неотесанную деревенщину. Я пытался его остановить, но он физически сильнее меня.
- Удар молнией - это, безо всяких сомнений, сигнал от Зевса, дружище, - произнес Хирон. - Обычно он снисходительно относится к атеистам.
- Если он думает, что таким примитивным способом сможет запугать меня, то ошибается! - запальчиво воскликнул Асклепий. - Боткилай, никто не догадался, что вы с Катцисом знакомы?
- Нет, великий Асклепий. Я изображал незнакомца, который хотел остановить дерзкого еретика.
- Ладно, полчаса на сборы! Отправляемся туда, где богам будет найти нас сложнее всего. На Троянскую войну!
XII
Рейсовый корабль "Малея-Троящина" уверенно двигался к пункту назначения. Перед началом путешествия друзья разработали легенду. Асклепий взял себе имя Агробий, похудевший Хирон стал Ксироном, Боткилай - Амосием. Онезимос не стал ничего выдумывать и назвался по-старому Оником. После попадания в другое тело узнать его было невозможно, а имя популярное. Агробий ехал как врач, Ксирон с Амосием числились учениками, Оник - чернорабочим.
В общение с другими пассажирами доктора почти не вступали. Тем не менее, за короткое время Хирону пришлось дважды подраться с каким-то бесноватым мужиком, оказавшимся двоюродным братом их старого знакомого Папазогласа. Сначала тот долго присматривался к кентавру, но молчал. Первый конфликт произошел после того, как Хирон процитировал своего знаменитого соплеменника Суворого. Мудрец стоял у борта, любовался достопримечательностями и, от переизбытка чувств, продекламировал: "Помилуй боги, мы - греки! Какой восторг! Мы греки и поэтому мы победим!".
- Какой ты к дьяволу грек, лошадиная жопа! - вскричал неистовый кузен Папазогласа и бросился на кентавра с кулаками. Хирон был мирным философом, но как-никак когда-то тренировал знаменитых героев. Он одним ударом вырубил задиру, после чего с достоинством удалился.
- Ты чего на нашего Ксирона накинулся? - спросил пострадавшего Оник, приведя его в чувство.
- Ненавижу кентавров! - зло процедил Папазогласов родственник. - От них все зло по Элладе.
- Так ты, оказывается, расист, - сказал Оник. - Вот уж не думал, что в наше просвещенное время такие существуют. Ты, может, еще и к однополой дружбе негативно относишься?
- Ты не думай, я человек широких взглядов. И кентавров не люблю не потому, что у них ноги, задница и все остальное ниже пояса - лошадиное. Это семейное. Мой предок дружил с этим самым Суворым. Он разговаривал исключительно его цитатами и заставлял учить их своих сыновей, которые естественно возненавидели все кентаврийское. С тех пор в нашем роду эта ненависть заложена генетически. Пока кентавр молчит или разговаривает нормально, я еще могу сдерживаться. Но стоит ему только процитировать проклятого Суворого, пелена гнева сразу застилает мне глаза. Какого Гермеса этот кентавр вообще на войну прется? Его же сородичей почти всех домой отправили.
- Ксирон - помощник нашего замечательного врача Агробия и сам прекрасный эскулап, - объяснил Оник. - Он едет жизни воинские спасать, а ты на него с кулаками. Стыдно, товарищ!
Во второй раз представитель рода Папазогласов бросился на Хирона, когда тот громко и назидательно сообщил Амосию, что теория без практики - это утопия, а практика без теории - смекалка. Очередной нокаут стал не единственным разочарованиям забияки. За повышенную агрессию его высадили на ближайшем частном острове, владельцем которого был знаменитый циклоп Полифем. Что стало с неукротимым задирой дальше, история умалчивает. Остается надеяться, что ему повезло, и циклоп Полифем не был поклонником афоризмов Суворого.
Пока врачи вели свои хитроумные беседы, Оник скучал без дела. Единственным его развлечением стали беседы со знаменитым поэтом Фландереем, который писал о войне поэму. Почтенный стихотворец ехал к Трое, чтобы увидеть все своими глазами. Общение с поклонниками он любил.