-Неправда, - внезапно, даже для себя самой выкрикнула я. Немедленно, откуда ни возьмись, появились слезы, и снова заныло что-то внутри. На лучшего друга было страшно смотреть. Его глаза стали еще темнее и глубже, чем обычно и своим холодом и отчаянием напомнили мне взгляд других глаз. Глаз, серых как море в шторм, смотревших на меня с немой надеждой и мольбой, когда я, не думая о последствиях, била на поражение.
-Омичка, - начала моя бабушка.
-Неправда, - уже тише повторила я. - Я его ненавижу. Он... он... неправда. Я люблю Гошу.
Взгляд лучшего друга стал еще глубже и печальнее.
-Как друга, брата, близкого родственника - не отрицаю, но...
-Нет, - слезы застилали глаза. - Все изменяемо. И я это докажу.
Злость, как и раньше, придала сил. Я прикрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.
-Тома, не стоит этого делать сейчас. Ты еще слишком слаба для подобных экспериментов.
-Как ее разорвать? - сквозь стиснутые зубы произнесла я. - Ты знаешь?
-Я уже говорила..., - начала она.
-А в дневнике есть упоминание об этом? - внезапно вспомнила я о первоначальной цели нашего разговора.
Заминка в ответе бабушки тут же выдала все ее чувства.
-Я хочу знать! - твердо произнесла я. -
-Это путь ненависти и безразличия. Ты не заслуживаешь такой судьбы. Поверь мне.
-Я хочу знать, - четко по слогам произнесла я. - Что это за язык?
Бабушка замолчала на мгновение и, коротко глянув на Гошку, произнесла:
-Это полабский язык. Он был распространен на территории центральной Европы, до определенного времени, века так до восемнадцатого, пока его употребление не стало не угодно властям и всех носителей языка насильно не переучили на немецкий.
-Откуда ты его знаешь? - поинтересовалась я.
-Это язык предков Вацлава, он меня ему и научил. Мы с ним в свое время переписывались таким образом, в тайне ото всех, - грустно улыбнулась она.
-А дневник ты раньше видела?
-Конечно, - усмехнулась она. - Он и хранился в нашей семье, но, к сожалению, из-за неразберихи во время Блокады, я его потеряла.
-Блокады? - у меня отвисла челюсть. Я до сих пор не могла смириться с мыслью, что моя родная бабка видела воочию царя.
-Мы с Мишей жили тогда в Ленинграде, и в наш дом попала бомба. Я думала, что дневник сгорел вместе со всем остальным, но видимо я ошибалась, - задумчиво произнесла она. - Как он попал к Гардинерам?
-Не знаю, - автоматически отозвалась я. - Он сказал, что нашел его в библиотеке отца уже после смерти родителей.
-А он случайно не сказал, не было ли в нем вложенных писем или листков бумаги с заметками на полях? - надежда, проскользнувшая в ее голосе, была почти осязаема.
-Нет, - глухо отозвалась я. - Он говорил только о дневнике и то немного. Да я особо и не интересовалась.
На лице бабушки легкой тенью промелькнуло сожаление, но она тут же взяла себя в руки. Я же старательно избегала называть по имени своего демона, опасаясь новой вспышки боли и неосознанного страха, появившиеся у меня подспудно, стоило бабушке произнести вслух такой родной и привычный совсем недавно набор звуков. Это было сродни борьбе с призраками, если в них не веришь, то кажется, что и не страшно совсем. А в моем случае не больно.
Взглянув на Гошку, я поняла, что он так и не вернулся в реальный мир, думая о чем-то своем, судя по всему тоже не очень приятном. В нашу немую сцену, общую на всех и различную для каждого в отдельности, внезапно ворвался звон дверного звонка, так что я вздрогнула всем телом и ухватилась за край одеяла, неосознанно прижав его к себе.
-Герман вернулся, - спокойно произнесла бабушка, вставая. - Пойду, открою.
-Я, пожалуй, пойду, - тихо произнес Гошка. - Пока, Том. Я завтра еще загляну.
-Гош, - начала я, сама не до конца осознавая, почему я так отчаянно хочу, чтобы он остался.
-Я вернусь, обещаю, - слабо улыбнулся он и, склонившись ко мне, поцеловал в щеку. - Поправляйся. До свидания, Софья Константиновна и ... спасибо.
Бабуля посмотрела на него долгим взглядом и, наконец, произнесла:
-Идем, я тебя провожу.
Уходя Гошка бросил на меня еще один задумчивый взгляд, слабо улыбнулся и ушел. Внезапно мне стало так холодно и одиноко, как... как тогда, когда ушел Он. Я подтянула колени и, уткнувшись в них лбом, прикрыла глаза.