Когда опасно порозовевшую бабушку вернули на место, вьюноша был немедленно отправлен к барной стойке – за добавкой. В голове его лениво фланировали размышления о том, что Вавилон цел, ибо разница в возрасте, языках, и политическом устройстве – все это фикция. Идущие от сердца слова всегда достигнут адресата.
Он было уже собрался обратно к своему интернациональному столику, когда очередной протуберанец «клуба» выстрелил прямо у него на пути. Даже два. Вьюноша задрал голову и осознал, что даже при большом желании, до этих вершин его кулаку не достать никогда. Ни ввысь, ни вглубь.
Он понадеялся было, что столкновения можно избежать и заложил крутой вираж в сторону, да только куда там. Суровые спортивные парни из «клуба», оперативно взяли его в клещи, не оставляя и тени сомнений – пришли конкретно за ним.
– Помнишь нас? – Прогремело басом откуда-то сверху.
Память у вьюноши была неплохая, и такие выдающиеся фактуры она бы точно не пропустила. Вот только в данный момент, то ли от страха, то ли в связи с недавней дезинфекцией спиртом, была она клинически чиста. Историк побледнел, помычал для виду и замотал головой.
К басу тем временем присоединился неожиданно радостный баритон.
– Вы ведь историк? —
– На гласную какую-то – поддержал товарища бас.
Вьюноша поднял глаза ввысь, и память начала подавать признаки жизни.
Над головой обладателя баритона, тем временем вспыхнула надпись «Эврика».
– Помните, Вы нам еще о доктрине о предопределении рассказывали…!? –
Вьюноша ни за что бы не поверил, расскажи ему кто, что было сказано дальше.
– Ваши уроки были для меня в школе лучиком света…
ЗЫ 1. Солдатики, отправившиеся было спасать свою водку, в ситуацию вникли, растрогались и отпустили вьюношу с его бывшими учениками.
ЗЫ 2. Наутро к вьюноше явилась совесть. Была она помята, и такое ощущение, что тоже с похмелья. Дело о плохом преподавании в школе N она закрыла навсегда. Покаялась даже. Разве что, напоследок намекнула, что неплохо было бы навестить Анну Михайловну и поблагодарить.
За свои 25 еврейских процентов вьюноша получал не раз. Недоброжелатели почему-то ценили эти 25 процентов куда выше, чем оставшиеся 75 русских. Доброжелатели на эту тему радостно зубоскалили. Ну и фиг с ними, пусть будет еврей.
История не стоит на месте. Все течет, все меняется. В том числе и школьное население. С каждым годом в классах все больше и больше ребят – выходцев из далеких южных стран. В первый год работы, в подшефном классе молодого историка оказались две сестры-близняшки, приехавшие в холодный Петербург из солнечного Азербайджана.
Это были две невероятно смешные пигалицы, в крошечных телах которых кипели нешуточные страсти. Традиционные ценности сшибались в них с игривыми всполохами начинающегося пубертата. Сведенные от усердия брови с рвущейся наружу непосредственной детской улыбкой. Вулканический темперамент с непоколебимой решимостью закончить школу с медалью.
Учиться им было непросто. Мало того, что девочки попали в непривычную среду, так еще и времени на учебу у них было в обрез. На их хрупких плечиках лежало столько ответственности, сколько средний Петербургский Обломов сможет познать только после собственной свадьбы.
Вернувшись из школы, пигалицы сначала в обязательном порядке готовили родителям ужин, и только потом садились за уроки. Иногда, вместо занятий им приходилось ездить с папой на работу. (Отец семейства на русском не говорил совершенно) Так что, уже в пятом классе девочки на собственной шкуре узнали, как непросто живется синхронному переводчику. Хватало и других, несвойственных пятиклассникам забот. Девочки выбивались из сил, но свои пятерки честно выгрызали.
Местных Обломовых ответственные южные отличницы раздражали. И сдерживаться они не собирались. Выражалось это по-разному. Иногда девочек классически дергали за косички, иногда задорно поталкивали в коридорах, а иногда дежурно дразнили словом «черножопые».
Школа подобными мелочами не интересовался, так что единственным, кто пытался защитить азербайджанских девочек, был молодой 25-процентный еврей, он же учитель истории.
Когда-то давно, во время футбольного матча, отец так наставлял своего неожиданно еврейского отпрыска.
– Команда, которая играет в синей форме, очевидно, слабее. Поэтому болеть надо за них! – Им и так погано. – Тихо добавлял он, поглядывая украдкой на маму.
Молодой историк живо помнил отеческие наставления. А еще он терпеть не мог любые нападки по национальному признаку и, вдобавок, сочувствовал трудолюбивым сестрам. Поэтому, в разборки пятиклассников влезал регулярно. Главным образом, на стороне Азербайджана. Он утешал девочек. Выгонял из класса особо агрессивных Обломовых. Тратил воскресные вечера на неловкие телефонные обсуждения с родителями агрессоров.