Их единственный сын Алмас после 8‑го класса не захотел больше учиться в школе и пошел учеником к матери в типографию. Все время мать и сын были рядом и на работе, и дома.
24 апреля 1992 года Масику, как его называли, исполнилось 17 лет, и в типографии всем коллективом торжественно отметили это событие. Надо сказать, что в коллективе его все любили — за доброе отношение к матери, и просто потому, что он был самый молодой, и к нему все относились как к сыну.
Когда началась война, вся семья Капба перебралась в Гудауту. Владимир продолжал работать в газете «Апсны», мать — в типографии на вып.уске газеты «Республика Абхазия», а Алмас — на разгрузке гуманитарной помощи. Часто вечерами все трое выходили на берег моря и смотрели в сторону Сухума, мечтая о возвращении в родной дом. А в голове юноши зрели планы, о которых он ничего не говорил родителям. И вот настал день, когда Алмас осуществил свой тайный план — записался в батальон «Горец», причем прибавил себе три года.
Конечно, узнав об этом, мать очень переживала и часто приходила к сыну, пока батальон не был на фронте. Алмас всегда при этом смущался и говорил: «Ну, что ты опять пришла, что я, маленький? Должен сидеть и ждать, пока другие освободят Сухум?» Фирузе нечего было возразить, она понимала чувства своего сына.
Так было до 4 июля 1993 года — дня, когда мать в последний раз видела своего сына В тот день она с сестрой Розой пришли в расположение части и увидели Алмаса в полной военной форме, с зеленой повязкой на голове, с автоматом и гранатами у пояса.
— Масик, что это значит? — спросила она.
— Ничего особенного, мама, мы тренируемся, не волнуйся.
— Смотри, будь осторожнее с автоматом!
— Ну что ты, мама, до сих пор думаешь, что я ребенок? Ничего со мной не случится, тут есть и помоложе меня и воюют! Вот посмотришь, мы все равно возьмем наш Сухум! А за меня не переживай, тут с нами находится мать моего погибшего друга Алмасхана Амичба, она смотрит за мной, как за своим сыном. Вот видишь, в этом патроне лежит записка, которую она положила, с моим именем и фамилией — Капба Алмасхан, так она меня записала вместо Алмаса. Мой десантный номер 1006. Но это я тебе так просто говорю, на всякий случай..
Алмас назвал и номер своего автомата, но Фируза запомнила только три последние цифры — 559.
— И запомни, мама что я уже не маленький. До свидания, в Сухуме встретимся.
Это были его последние слова, обращенные к матери. В тот же вечер десантники улетели на высоту Ахбюк.
9 минут полета от Гумисты до сопки Ахбюк. Но для бойцов батальона «Горец» они равнялись 9 часам. Иллюминаторы санитарного вертолета МИ‑8 были закрашены. Чтобы не чувствовать себя львом, заключенным в клетку, юный Алмас, нетерпеливый даже во время полета, приоткрывал дверь вертолета, чтобы с высоты увидеть полыхающую огнем абхазскую землю… Вертолет пошел на посадку. Но кто мог подумать, что сейчас среди трав и кустов притаились те, кто принес на абхазскую землю смерть и разрушения и готовы стереть с лица земли весь народ абхазский!
Остановись время! Замри, природа… Для воинов, сидящих в вертолете, наступает час великого испытания на мужество, отчаянную смелость, верность Апсны!
Одновременно из всех видов оружия враги начали обстреливать вертолет. Часть бойцов смогли выскочить из горящего вертолета и, не теряя ни секунды, приняли бой. А те, кто не успел и остались внутри, горели заживо.
Те, кто остались в живых в этом неравном бою, по-разному рассказывали о судьбе Алмаса. Одни говорили, что когда Алмас выпрыгнул из вертолета, командир послал его обратно за рацией, и тут вертолет загорелся, другие — что он с Мишей Тарба, Варламом Лакрба и другими ребятами перепрыгнул через какой–то забор, и им удалось уйти, у третьих была еще одна версия. И все это было как–то неопределенно, неуверенно, хаотично.
Потом в Гудаутском военкомате вывесили список участников десанта, где напротив их фамилий стояли буквы «в» (выпрыгнул), «п» (погиб), «б/п» (без вести пропал). Но все это было лишь предположения. А напротив фамилии Капба не было вообще никакого обозначения.
Нужно отметить, что отец Алмаса, несмотря на то, что во время войны он выполнял свой профессиональный долг, после того, как его единственный сын пропал без вести, взял оружие и пошел воевать.
После заключения перемирия собралась небольшая группа бойцов и поднялась на сопку Ахбюк. Собрали останки погибших, обгоревшие кости, сложили в мешки и привезли в Гудауту. По этим костям определили приблизительно число погибших, но опознать, кто это был, не было возможности. Опознали лишь троих, убитых недалеко от вертолета во время отхода — их тела были целые.