Время вернуть себе превосходство.
— Может быть, я бы давала, а не брала, — пробормотала она, проводя пальцем по его рубашке и теребя пряжку ремня, наслаждаясь тем, как сбилось его дыхание. — Это может быть так хорошо, что ты даже не доберешься до своей берлоги.
— Принцесса, если бы мне пришлось скользить домой на кровати из бритвенных лезвий, я бы добрался до этой берлоги вместе с тобой. — Он выдохнул. — Перестань шевелить тугой задницей, или, клянусь Богом…
— Что? — Она поймала его нижнюю губу зубами и покрутила бедрами, наслаждаясь привилегией наблюдать, как его глаза стекленеют. — Что ты собираешься с этим делать?
— Плакать, наверное.
Из нее вырвался смех. Искреннее хихиканье от его натянутого признания.
Закрыв глаза, он улыбнулся ей в рот.
Что-то неожиданное подпрыгнуло в груди Натали, и ее губы остановились, дразня его в еще одном поцелуе. Что это было? Ни при каких обстоятельствах ничего не должно происходить в месте между ее мозгом и влагалищем. Он был готов покинуть город. Он бы уехал из города, если бы не ее предложение помочь ему получить кредит. Он считал ее избалованной богатой девушкой. У них даже не было настоящих отношений, а он уже твердо отверг все, что касалось ее. Было бы пустой тратой времени и энергии пытаться доказать, что он не прав. Особенно, когда их потенциальная договоренность была основана на освобождении ее очень солидного трастового фонда.
Она зря потратит дыхание.
— Вернись сюда, — прохрипел он, изучая ее. — Мучаешь меня. Я могу взять это. — Встать. Ей нужно было встать.
Они почти наверняка были замечены целующимися в отражении окна. Цель Гнезда Влюбленных была достигнута. Так почему она снова наклонилась, жаждая полноты его губ и того, как его руки медленно блуждали по ней, запоминая изгиб ее бока, форму ее коленных чашечек.
Рот Натали находился в полусантиметре от Августа, ее сердце бешено колотилось. Перчатка между ними расплывалась. Этот поцелуй должен был быть посвящен наслаждению. Изучение. Их. В отчаянии она попыталась вспомнить все оскорбления по поводу ее пьянства и того, как он намеренно ослепил ее в палатке, но все, что она могла чувствовать, это его сердце бешено колотилось, а ее собственное подпрыгнуло в ответ на доказательство того, что он был так взволнован.
— Натали.
Ей потребовалось полных пять секунд, чтобы понять, что говорит ее мать.
Откуда?
Натали подняла голову и наклонилась в сторону, и там была Коринн, скрестив руки на своей стройной талии, глядя на нее с бесстрастным выражением лица.
— Боже мой, — прошептала она. — Застукала за поцелуями матерью. Я случайно не села на поезд обратно в твою среднюю школу?
— Можем ли мы поговорить наедине, пожалуйста? — Коринн продолжила.
— Одна минута.
Натали нырнула обратно в кресло, желая вернуть своему лицу нормальную температуру.
Голова Августа со стоном откинулась назад.
— Боже.
— На самом деле Антихрист больше похож на ее атмосферу.
Его грудь вздымалась и опускалась от болезненного смеха.
— Ты должна дать мне минуту. Или… шестьдесят. Чтобы эта штука упала.
— В таком случае определенно не думай, что я помогу, — сказала она, хлопая ресницами.
— Натали, — прохрипел он.
Она прижалась губами к его уху и испустила теплый вздох, от которого он вздрогнул и вцепился в край ее платья.
— Похоже, я выиграла, крысиный король.
У него отвисла челюсть.
— На этот раз.
— Это единственный раз, когда это произойдет. Мы высказали свои точки зрения.
— К сожалению, у меня все еще есть моя, — пробормотал он, кивая на свои колени.
— Мерзко, — отрезала она, хотя почувствовала, как в горле застревает смех, и слезла с его колен.
— Соберись, пока я, — она встретилась глазами с Коринн, — поговорю с моей прекрасной мамой. — Коринн закатила глаза и ушла.
Натали последовала за ней, улыбаясь и благодаря людям, которые поздравили ее. Когда они подошли к тихому уголку вагона, на лице Коринн сохранялась безмятежная улыбка, но нельзя было не заметить гнев в ее глазах.
— Тебе не кажется, что было бы неплохо немного предупредить нас, прежде чем втягивать меня и твоего брата в этот трюк?
— Да, действительно. Это было моим намерением…
— В течение тридцати минут ты и эта… обезьяна превратили нас в зрелище.
Внезапно кровь Натали закипела.
— Он ветеран войны. Морской котик. Никогда больше не говори о нем так.
Рот ее матери захлопнулся, но она быстро перегруппировалась. Однако Натали этого не сделала. С каких это пор она так увлечена защитой этого человека, который должен был быть ее врагом? Она могла оскорблять его, пока коровы не вернутся домой, но кто-то другой попытался это сделать, и она откусила им голову?