— Какой она была?
Хорошо. Натали все еще улыбалась. Это казалось прекрасным.
— Кэрол? Она милая, скромная девушка из Канзаса. Ее огурцы получили голубую ленту на государственной ярмарке.
— Ой. — Улыбка выглядела немного натянутой. — Ух ты. Она звучит как моя полная противоположность.
Задерживать. Ситуация становилась рискованной.
— Почему вы расстались?
— Натали, ты уверена, что пирог у тебя на коленях не слишком горячий? Я могу…
— Я имею в виду, если она такая милая, что случилось?
— Я сказал милая? — Именно так его мать всегда называла Кэрол. Милая, скромная девушка из Канзаса. Должно быть это отложилось. — Хорошо. Она хотела сразу остепениться и завести семью, а я не был к этому готов. Я хотел служить. — Он повторял эти истины очень медленно. — Итак, она вернула мне мое кольцо, и теперь она замужем за церковным пастором. В прошлый раз моя мама сообщила мне, что у них четверо детей.
— Ой. — Натали откинулась на спинку стула. — И ты рад за нее?
— Конечно. Почему нет?
— Похоже, это она сбежала.
— Нет, это была моя следующая девушка. — Он подмигнул ей. — Шучу, принцесса.
— Знаешь, я держу пирог, — сказала она спокойно. Прошло несколько ударов, и он начал чувствовать, что еще не пришел в себя из-за опасного характера этого разговора. — Но говоря о пироге, я просто…любопытная. Ты очень хорош в. ты знаешь. Побалуй себя маленьким пирогом. Итак, когда вся эта практика имела место…
Он уже качал головой.
— Натали.
— Я просто говорю, что это не могло быть связано с женой пастора, готовящей соленья.
— На этом разговор заканчивается. Я смотрю только на твой пирог.
— Просто скажи мне, — умоляла она.
— Нет.
— Мы оба взрослые!
— Боже мой, я…. да, хорошо. Отлично. Я потерял девственность, когда мне было двадцать два года. Как-то поздно и тринадцать лет назад , Натали. Девушка была подругой подруги моего друга, и я даже не помню ее имени, но она…. она посмотрела на это и сказала: — Тебе лучше узнать, как сделать женщину глупой, прежде чем ты даже подумаешь о том, чтобы добавить эту штуку в смесь . Она показала мне несколько трюков, и я послушал. Хорошо? И это конец этого разговора.
— Ты уверен, что не помнишь ее имени? — У нее хватило наглости показаться разочарованной. — Я надеялась послать ей рождественскую открытку.
— Очень смешно. — Его лицо было в огне. — Не могу поверить, что сказал тебе это.
— Почему?
— Потому что ты моя жена. Ты должна верить, что я существую только для тебя с самого первого дня. — В своем самонаправленном раздражении он превратился в расшатанную пушку и больше не мог удерживать себя от взрыва. Может быть, он беспокоился о том, что его признание посеяло сомнения в голове Натали, или, может быть, он просто устал держать правду при себе. Но по какой-то причине он выбрал момент, когда они подъехали к поместью Вос, чтобы выплеснуть свои кишки.
— И когда я смотрю на тебя, я клянусь, что знаю. Существовал только для тебя все это время.
В этот момент она была очень красивой и уязвимой.
Тоже бледная и полная ужаса.
Потрясающая.
— Ты просто… Ты действуешь методично, потому что мы готовимся притвориться перед Ингрэмом Мейером, или…
— Неn. Я имел в виду то, что сказал. Это было преуменьшение. Массивное. — Но ее видимый страх заставил его сдержаться. — У меня есть чувства к тебе, Натали.
Она открыла рот, потом закрыла. Оглянувшись через плечо, он услышал, как открывается входная дверь дома. Шаги приближаются.
— Мы можем поговорить об этом позже?
У меня есть чувства к тебе.
Натали вошла в дом своего детства, отчаянно пытаясь не отпустить пирог. Ее фальшивый муж только что признался, что испытывает к ней чувства. Какие чувства? Они не зашли так далеко. Он имел в виду похоть? Он имел в виду, что заботится о ней? Потому что она уже вроде как почувствовала обе эти вещи, но они не должны были говорить об этом вслух. Это сделало их реальными. Это сделало их чем-то, с чем им придется иметь дело.
— Хочешь, я понесу пирог? — спросил Август, положив кончики пальцев на ее поясницу. В результате на ее затылке пошли мурашки, а ресницы затрепетали, отчасти благодаря разговору, который у них был до его признания. Она превратилась из ревнивой в возбужденную быстрее, чем петля на американских горках. Возможно, она была в меньшинстве, но мужчине, который прислушивался к женским советам в сексе, переходя от ученика к мастеру? Это было непростительно горячо, независимо от того, как она его нарезала.