На подлокотнике из серебра медной змейкой свернулся волос. «Потому что после Зевса матерью овладел Посейдон, – зазвучал в ушах усталый голос жены. – Почему он так хочет все, что принадлежит Громовержцу?».
У решений оскомина, как у самого омерзительного вина, брат. Помнишь, мне такое на Олимпе подавали? Ты решил хотеть все, что принадлежит Зевсу, я решил раздвоить свою нить.
Аид-Владыка посмеется, если ты взберешься на олимпийский престол.
Аид-невидимка запихнет тебя в Тартар, если ты только бросишь взгляд на ту, которая недавно поднялась с серебряного трона.
– В Тартар, – пробормотал племянник. – Они хотят отца… в Тартар?
Я пожал плечами. Не мог же он об этом не догадываться.
– Без тебя они все равно с места не двинутся.
– Аполлон же старался от меня избавиться.
– Мусагет туп. Жеребец тоже умом не блещет. Они исполнители. Не успели тебя задержать, потому что она все это время была рядом с мужем.
Гермес встал. Наверное, честь отдать. Пышному трону слева от места Громовержца. Украшенному золотыми павлиньими перьями. Что там интрига с рождением Геракла – вот заставить под свой авлос танцевать двух богов, сковать собственного мужа…
– Точно, Гера, - обреченно произнес Долий. – И почему я о ней-то не подумал? Что будем делать, Владыка? Мы же не знаем, куда они его засунули. Я обыскал дворец…
– Значит, плохо искал. Ты заглядывал в покои Геры?
– А что ему там делать?!
Правильно. Что делать Громовержцу на женской половине дворца?! У харит, у Мнемозины, у Латоны, – в каких угодно покоях, но чтобы к жене?!
– Понял, - я оставался невидимкой, но племянник смотрел почти на меня. Кивал – будто собрался с головой расстаться. – Значит, я сейчас лечу туда, отыскиваю отца, краду его из-под носа у Геры…
Хихикнул, закатив глаза. Наверняка мечта всей жизни: украсть Громовержца.
– Только они его наверняка усыпили или сковали – ну, ладно, я отомкну цепи…
– Правда? – прошелестел я из невидимости.
Трон Киприды красивее всех: сотканный из золотой паутины, перьев, морской пены, воркующих голубей. Видно, с любовью ковал муженек.
– Неправда, – ответил Гермес и от души пнул трон. Не свой, правда, а Ареса. – Гера, Посейдон, Аполлон… ты мудр, Владыка. Мне не нужны такие враги. Когда они поймут, кто вызволил отца… Но ведь вытаскивать его все равно нужно?
– Зевса найду я. У тебя другая задача.
Трон Афродиты легок, воздушен, парит. А рядом золотая раскоряка пристроилась: приползла из угла поглазеть на красоту. На себя Гефест работы пожалел: сделал добротно, удобно, чтобы искалеченные ноги не болели. Только на украшения не расщедрился, вот и вышло – кресло, ни дать ни взять.
– Ты говорил – Гефест на Олимпе?
– Да, во дворце у себя. Женушка где-то на любимом Кипре, а он ей сюрприз готовит: вековщина свадьбы скоро. Позвать его?
– Нет. Предложи ему выпить.
Я не смотрел на последний трон. Трон, установленный последним. Знал, что он опутан виноградной лозой, что подлокотниками служат две еловые шишки… Пусть что угодно служит подлокотниками.
– Выпить?! Так я ж не Дионис – пить в такой момент. Да и потом, Гефест, когда выпьет, да еще про Прометея вспомнит – он вообще себя забывает, такое творит… – смолк. С размаху саданул себя кулаком. Солидно так, по-божественному. – Понял, Владыка. Где мне вас встретить?
– Во внутреннем дворе. Колесницу они будут поднимать оттуда.
– Лечу сейчас, – Гермес прищелкнул по полу подошвами сандалий и скрылся за дверью в противоположной стене.
Пламя в выложенном драгоценными камнями очаге пылало золотом. Холодные искры с фальшивым шипением разбивались об изумруды и сапфиры.
Я повернулся спиной к холодному огню и последнему, увитому лозой трону. Шагнул за двери.
В коридорах было пусто и тоже холодно, несмотря на чудесные светильники из осколков колесницы Гелиоса. Одиноко высились статуи – следы давних подвигов. На лестнице второго этажа в объятиях друг друга спали две нимфы – переплелись, смешали светлые и русые пряди. Да не могла же Гера и впрямь… или обошлось без него, нашла другой способ? Ладно, позже подумаю.
Постоял, поразмыслил, повернул к таламу.
Супружеское ложе – точно не то место, где будут искать Зевса. Ведь все знают, что Громовержец предпочитает весело проводить время в компании многочисленных любовниц.
Дверь в спальню оказалась запертой изнутри на мудреную щеколду – смешное препятствие!