- Рейчел?
- Брат Джейкоб, скажи мне, что она уехала с тобой.
- О чем ты говоришь?
Ее голос изменился до низкого шепота.
- Сара. Бенджамин сказал, что ты спрашивал Комиссию о том, чтобы брать ее с собой в некоторые рейсы. Пожалуйста, скажи мне, что ты это сделал, ты взял ее без разрешения, и она с тобой.
Я спрашивал Комиссию, но я чертовски уверен, что не возьму ее ни в одну из этих поездок. Последнее, чего я хотел, так это увидеть свою жену в окружении головорезов Майкла. Я сделал глубокий вдох.
- Рейчел, я оставил ее в нашей квартире. Она была на кухне, убирала остатки завтрака. - Я попытался скрыть волнение. - Я не мог ее взять. У меня не было разрешения Комиссии, и кроме того, она должна была сегодня работать в лаборатории.
- Я знаю. Бенджамин позвонил мне и спросил, знаю ли я, почему она не появилась в лаборатории.
Больше не в состоянии сидеть, я вышагивал в крошечном гостиничном номере.
- Это бессмысленно. - Я пытался найти ответы. - Она заболела? Ты проведывала ее?
- Я была в вашей квартире. Когда она не ответила, я воспользовалась своими ключами. Ее там не было.
- И ты уверена, что это никоим образом не связано с Братом Тимоти или Сестрой Лилит? Боже, помоги мне! - Я даже не пытался больше скрыть свое горе.
- Я на самом деле не думаю, что они причастны. По крайней мере, нет ничего утвержденного Комиссией.
- Почему?
- Поскольку Бенджамин сказал, что об этом не упоминалось в ходе Собрания. Он не знал, пока не добрался до лаборатории. После того, как я не смогла найти ее, он подбросил меня к ангару. - Она приглушенно плакала. - Я молилась, но ее там не было. Ох, Брат, мне так страшно.
Моя левая рука зарылась в волосы, пока я пытался думать.
- Поговори со мной, Рейчел. Скажи мне, о чем ты думаешь. Потому что я сейчас могу думать только о том, что мне нужно добраться до этого проклятого самолета и встретиться с Тимоти и Лилит, Комиссией, черт возьми, даже с Отцом Габриэлем. Если Тимоти придумает еще одну причину, чтобы изгнать ее, причину, чтобы добраться до меня...
- Брат Джейкоб, что, если они не делали этого? Что, если это не имеет никакого отношения к Брату Тимоти?
Ее слова эхом отразились в моей голове.
- Что ты имеешь в виду?
Рейчел сделала глубокий вдох.
- Я должна сказать кое-что. Я лишь знаю, что она хотела...
- Скажи мне! - Мое отчаяние звучало чуждым даже для моих ушей.
- Я знаю, что Бенджамин накажет меня, когда узнает, что я ничего не сказала. - Она сглотнула, внезапно ее голос стал звучать более сдержанно. - И он будет прав. Я должна была сказать ему, но... Сара - моя подруга. Я ничего не сказала, потому что не хотела, чтобы у нее были проблемы с тобой или с Комиссией, и потому, что я понимаю ее желание иметь детей.
Я не мог понять смысл ее слов.
- Что ты сказала? - Мой голос снова отозвался эхом от грязных белых стен.
- Мы говорили об этом чуть более трех недель назад. Она сказала, что вы вдвоем обсуждали детей.
Я кивнул.
- Обсуждали. Она сказала, что хочет одного, но я не готов, не с моими новыми обязанностями. - Среди прочего, что я не могу объяснить. – Но какое это имеет отношение?
- Сара сказала, что надеется, ты передумаешь, если она забеременеет. - Рейчел сделала паузу. - Она призналась, что перестала принимать контрацептивы. Она тебе не сказала…
Ее слова затихли, когда я согнулся, держась за живот.
Я был близок к тому, чтобы бросить все к черту.
- Когда? Как долго? - Мои вопросы были едва слышны из-за хаоса в моей голове.
Она перестала принимать контрацептивы. Это были не просто контрацептивы. Это был препарат, который специально подавлял ее эпизодическую память, позволяя формировать новые воспоминания. Это была уникальная разработка "Света" и основой того, почему она полагала, что была Сарой, не имея никаких воспоминаний о том, как быть Стеллой Монтгомери.
- Уже больше трех недель.
Мое сердце упало к моим ногам, и слезы застилали мне глаза.
- О, Боже, правда? Она говорила что-нибудь, что могло указывать на возвращение ее памяти? - Я даже не мог сказать это: Я не мог рассказать ей о ее жизни до меня, до нас.
Я не хотел жену. Я избегал этого, но с первого раза, когда увидел ее, прежде, чем ее привезли в «Северное Сияние», прежде чем Абрахам и Ньютон причинили ей боль, прежде чем я солгал ей, я влюбился в нее. Я боролся с этим что было сил. В тот день на холоде ее могли травмировать еще больше, но я не мог позволить ему продолжать. Я должен был остановить его. А потом, когда я приехал в больницу, а ее шея была в синяках, я знал, что Ньютон продолжал издеваться над ней, и я отказался снова ее покинуть. Я не мог.