Снова Лоу и Уорд попытались пройти траверс стены, и опять она отбросила их. Было очевидно, что столь долгое напряжение — борьба с ослабляющим действием высоты, с неистовым западным ветром и холодом — сказалось на их выносливости. Одиннадцать дней Лоу при поддержке то одного, то другого альпиниста и своей группы шерпов вел эту борьбу, которая «должна была войти в историю, как эпопея мастерства и воли».
К 20 мая, когда в верхнем базовом лагере светило солнце и снег сверкал под его лучами, выше продолжал бушевать ветер такой силы, что он гудел в прикрывающих лагерь скалах, как тысячи органных труб. Группы Нойса и Уайли продвигались по стене. Хант видел, что стойкость и работоспособность шерпов на этом тяжелом участке превосходят самые оптимистические расчеты: не пользуясь ни каплей кислорода, с грузом в 23 кг они идут до высоты 7300 м. А в Лондоне и он и другие считали, что 14 кг на этих крутых склонах будет для них пределом!
Наблюдая со своего поста на высоте «6500» за действиями на стене, Хант решил в случае необходимости пойти на ломку плана. Если он увидит в бинокль, что отряд Нойса не в силах преодолеть стену и на траверс вышли только Нойс и Аннулу, наверх направятся два альпиниста из тех, кого он приберегает для завершающего этапа.
Так наступило холодное, но ясное утро 21 мая, когда даже ветер не бушевал более в верхних ярусах горы. Глаза всех, кто оставался в лагере 4, были прикованы в эти часы к безбрежным снежным полям, к разорванному вертикальной трещиной ледяному выступу и торчащему над ним сераку, за которым ютились палатки лагеря.
Хант был уверен, что группа выйдет из лагеря 7 возможно раньше (тогда они засветло смогут достичь цели), и тем более разочаровывающими были его наблюдения, когда вплоть до 10 часов утра он видел все те же белые поля и темные полосы трещин.
Алло!.. Что это?.. Несомненно, то были две темные точки, возникшие на белом фоне снегов. Вот они передвигаются вверх его охватило ощущение человека, открывшего новую землю.
Примерно в тысяче метров от него по высоте темнел на фоне неба красивый остроконечный снежный лик. Нет, это, не главная известная им вершина, но другая, предшествующая ей, та, что они называли «Южным пиком», или «Южной вершиной». Хант увидел, что это не «малый выступ на гребне», как писал он в своих лондонских проектах, но самостоятельная вершина.
Плато Седловины тянулось примерно на 350 м, крутые склоны вздымались на юг и на север, к Эвересту и Лхоцзе; страшный отвес спадал на восток, к леднику Кангчунг; на запад уходили склоны, обращенные к цирку. Хант не мог отделаться от странного ощущения, что он залезает в западню, которую напоследок припасла для них страшная гора.
Адский холод! На Ханте и его спутниках поверх теплого белья, шерстяных рубашек, плотных свитеров были надеты пуховые костюмы и по три пары рукавиц. И все-таки он чувствовал, что, если они не поторопятся установить палатки, ветер доконает их.
Что такое установка палатки для бывалого путника: это дело одной-двух минут!
На Седле, где из груды снаряжения, поднятого сюда группой заброски 22 мая, Хант вынул шатровую палатку, началась борьба, «которую он не забудет никогда». Оказалось, что он, Эванс и Бурдиллон не в силах справиться с этим «ужасающим ураганом», который больше часа вырывал у них из рук полотнища. Это было похоже на то, как мальчуганы пытались бы своими детскими руками поднять паруса большого брига в разгар шторма.
Они шатались, как пьяные. Все то и дело оказывались опутанными растяжками, а когда Ханту удалось, наконец, выбраться из этой паутины, он упал, споткнувшись о камень, и лежал, уткнувшись лицом в снег, не в силах даже повернуться на бок. Впрочем, рядом с шефом также в забытьи лежал на снегу Бурдиллон.
Лишь в сумерках они установили обе палатки и после новых четырех часов возни со льдом и примусом смогли вдоволь напиться лимонада, бульона, чая, какао.
Утром они решили отложить на сутки штурм вершины. Хант понимал, что если они, как и обязывал план, возможно раньше попытаются выйти в путь по гребню, то не успеют подготовить кислородную аппаратуру; не будут иметь за собой подкрепляющего их наступательный порыв надежного тыла в лице группы Хиллари; не смогут подготовить все нужные продукты и снаряжение.
Еще утром Хант положил на ближних скалах кассету с фотопластинками. Он помнил о просьбе профессора Эйгстера из Цюриха, которого интересовала интенсивность космических лучей на Эвересте. Первые замеры на пластинку были сделаны в лагере 7, теперь она была поднята еще выше, но, к огорчению Ханта, а в еще большей степени профессора, и поныне покоится на камнях Седловины, если ее не сбросило порывом ветра.