Это помогло: теперь он останавливался реже, шел быстрее. Прощупывая ледорубом плотный фирн, Буль направлялся к ложбине между предвершиной (7910 м) и Диамирской впадиной. Он остановился здесь около 2 часов дня, чтобы оглядеть дальнейший путь.
К подножью скального гребня уходил крутой фирновый гребешок. Основной скальный гребень, ведущий к плечу, перегораживали многочисленные остроконечные «жандармы». «Путь будет здесь нелегким», — решил Буль, оглядывая гранитные отвесы и крутые фирновые склоны. Двинувшись, он не раз вглядывается в расщелины, которые образовались между фирном и каменной породой, и невольно отмечает, что ни в родных горах Австрии, ни в Альпах нет таких пропастей. Все искусство скалолаза пригодилось ему на этом маршруте, где на высоте 8 тыс. м над уровнем моря приходится то взбираться на нависшую под отрицательном углом скальную стенку, то перебираться по узким полочкам.
В конце гребня высился еще один отвесный каменный столб. Буль не рискнул брать его «в лоб», ведь в отличие от Хиллари и Тенсинга здесь некому было даже подстраховать его веревкой. Буль начал обход, но и это оказалось не так-то легко: ветры и смена температур разрушили монолитные скалы, то и дело камень, на который он хотел ступить или взяться рукой, оказывался «живым» и надо было успеть быстро сменить точку опоры.
Последние метры подъема к снежному плечу он шел по длинному и довольно крутому фирновому склону. После трудного лазания по скалам подъем по плотному хрустящему фирну был бы несложным, если бы Буль шел не один и не должен был вложить столько энергии на скальном участке. Вот и плечо! Теперь он точно знает, что перешел отметку «8000», но его страшит, что день клонится к закату, уже 6 часов и силы покидают восходителя.
Будь что будет! Он оставляет свои лыжные палки у подножья огромной, отвесно вздымающейся скалы, дальше они будут только помехой, к тому же, судя по снимкам, эти камни должны вывести его к высшей точке «Трона богов». Он выходит на северную сторону, и, опустившись на четвереньки, не входит, как подобало бы триумфатору, а вползает на вершину.
Он бросает взгляд на часы, уже семь часов вечера, надо спешить, если он не хочет, чтобы ночь застигла его на вершине. В последних лучах солнца он несколько раз щелкает затвором фотокамеры и водружает на вершине свой ледоруб с укрепленным на древке флагом Пакистана.
Подумав, он решает начать спуск не по гребню, здесь слишком круто, опасно для усталого человека. Буль избрал уходящий на запад, к леднику Диама фирновый склон. Он идет, заставляя себя внимательно следить за каждым шагом, но где-то посередине склона с ноги слетает укатившаяся кошка и, сохраняя равновесие при помощи лыжных палок, без ледоруба, на одной кошке альпинист выходит к скалам.
Давно зашло солнце. Темнеет с катастрофической быстротой. Буль, еще различая в сгущающемся мраке контуры скальной гряды, устремляется туда, где он будет под защитой от ветра, да и нагревшиеся за день камни меньше охладятся, чем льды и снега. Он опускает пониже тонкий свитер и принимает несколько таблеток предохраняющего от обмораживания падутина, мрачно вспоминая о еде, толстом свитере и других теплых вещах, оставшихся в рюкзаке у предвершины.
На счастье Буля, ночь выдалась сравнительно теплая, без ветра, и он простоял ее на своем посту у скалы, превозмогая усталость и охватывавшее его желание заснуть. Лишь на какое-то короткое мгновение он забывался, чтобы тут же разбудить себя. По мнению участников многих высотных экспедиций, эта благополучно закончившаяся ночевка без палатки и снаряжения на высоте около 8 тыс. м явление исключительное и оно «вряд ли повторится когда-нибудь в истории альпинизма в Гималаях».
К четырем часам утра настолько прояснилось, что Буль начал спускаться, осторожно делая каждый шаг: ноги его потеряли чувствительность, а профилированные резиновые подошвы покрылись слоем льда.
Никто не вышел ему навстречу. Ни один из участников, находившихся в это время в лагере 4, не подумал о той помощи и поддержке, в которой, быть может, нуждается кто-либо из альпинистов штурмовой «двойки».